Форум выпускников КИИГА
Март 28, 2024, 23:42:28 *
Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Войти
Новости: Не дай сайту засохнуть! http://kiiga.ru
 
   Начало   Помощь Поиск Войти Регистрация  
Страниц: 1 ... 14 15 [16] 17 18 ... 40
  Печать  
Автор Тема: Бойцы  (Прочитано 247197 раз)
Станционный смотритель
Иногда захожу.
**
Offline

Сообщений: 70

слон


« Ответ #367 : Июнь 05, 2019, 09:26:36 »

Не только в ухе, но еще и в носу, но никак не на башке.
Записан

1979 МФ 6 гр Сергей. А/к "UTair"
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #366 : Май 31, 2019, 20:38:42 »

йэх, завтра ж Л-это....  -Это-ль? – Да вот же ей-ей,  точно тебе говорю, что оно.... - Ль-это...         Йэх, взять бы и выйти б  вон (в он).... да тока ж  вроде и так уже... и давно уже вышел... (вышедш).
То есть, все мы  и так уже здеся... уже.... и все...
А боле из новостей ничё... Вот еще волос на ухе растет быстрей чем на башке (почемуто)... А так -всё  ничё – жить вроде б можна.... вот тока выйтить охота... А так ничё... И это-ль вот еще завтра... А завтра, с самого утра... и  оно..., ль-это...          ...и волос на ухе... и выйтить вон...
Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
Станционный смотритель
Иногда захожу.
**
Offline

Сообщений: 70

слон


« Ответ #365 : Апрель 23, 2019, 14:44:36 »

Кольцовъ, а о прохождении сборов можешь рассказать своим стилем? Я проходил в Шайковке
52 ТБАП.
Записан

1979 МФ 6 гр Сергей. А/к "UTair"
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #364 : Апрель 19, 2019, 16:04:08 »

Военная такая история. Часть намба два.

- Значится так, товарищи курсанты,  - начал обыкновенно Захаров. – Завтра у вас экзамен... – Это означает, что у вас завтра экзамен. И вы должны его сдать. – Так? У вас ведь экзамен же завтра... И вам надо сдать этот экзамен...
– Наверное так, - подумали мы, еще даже не успев насторожиться, настолько ясно и по заговорщецки таинственно он излагал эти мысли свои, хотя и в своей манере, так по военному... не без элемента загадки с военной хитростью, а толи смекалкой.
- Итак, продолжаю мысль. – У вас завтра экзамен...  По военной подготовке... А вам необходимо этот экзамен сдать... – говорил он отрывисто, четко и осмысленно, но очень уж тщательно и мы от того  уже немного впадали в смущения... – Вдруг да и скажет: необходимо выучить  и сдать... (– вот же, думаем, смеху-то будет... и потому помаленьку продолжаем настораживаться).  – Ага, а я и говорю, - вам надо сдать этот экзамен... Завтра... – Потому как он, этот экзамен у вас будет именно завтра уже... И здесь...  Экзамен по военной подготовке...  Здесь его вам надо будет сдавать. Придти и сдавать... и, значится - сдать его...  – Нам становилось все тревожней – все явственней отсутствовало понимание куда же он клонит, а он продолжал своё, т.е. клонить.
- Так, значит так... – вам все понятно? – У вас, здесь, завтра экзамен... – это, надеюсь вам ясно... И вам этот экзамен необходимо будет сдать... – Ясно?... или не ясно? – Придти и сдать его... Вам... Здесь... Ясно? – еще раз вас спрашиваю.
- Да, вроде бы ясно...
- Ага, это уже хорошо,  что ясно.
- А вопросы есть у вас хоть какие-то по этому поводу?
- Нет, вопросов нет у нас...
- Не нет, а никак нет... – подметил Захаров, намекнув нам про надобность знания военной лексики.  И значит мы так с вами должны договориться....  И мы так с вами и договоримся. У вас, значит экзамен тут завтра... и здесь... и примерно он это, где-то это наверное в девять.. Утра это.... В девять примерно утра этот экзамен... у вас... здесь... Значит...  который вам здесь и сдавать надо будет... - А, нет...  – Хотя да, нет... – Это он точно у вас будет в девять... И это значит... (тут он очень интенсивно думает, опять делая вид, что думает совсем не так интенсивно, а в привычной своей манере он думает, то есть обыкновенно так, по военному... вдумчиво так... или серьезно)... И это означает.... (он снова думает усиленно, и вычисляет что-то) и мы снова тревожимся, но виду не подаем, выносим стойко так, по военному тоже, стараемся.
- Так, ага... и  это значит означает... что это значит... и вы приходите значит.... Сюда... А э... эээ... где-то, значит так... э э э... примерно... в восемь, значит, сорок иль в восемь сорок пять... (далее опять думает, но про себя уже, то есть лишь молча, и только мыча и шевеля губами и всеми своими морщинами на лице... видимо в общем, т.е. заметно и не вооруженным глазом..,  – видно то есть, что он думает)... Так, да... (видимо перебирает все  возможные варианты... в смысле все два из них, возможных... один – экзамен да, есть...., второй – нет экзамена, или никак нет экзамена..., где второй вариант  даже и не  может рассматриваться, потому как он неприемлемый, невозможный). Да, значит не в восемь сорок, а...   Да, в восемь... да, в восемь и сорок пять – вы здесь... Понятно?
- Понятно.
- Нет, ну вам точно все точно понятно?
- Да, нам все абсолютно и точно понятно...
- Значится в восемь часов и сорок пять минут, ясно?
- Ясно...
- А ясно, что в восемь часов и сорок пять минут?
- И это ясно...
- Итак, повторите, во сколько часов и минут, чтобы уже все было у нас ровно и точно...
- В восемь часов и сорок пять минут.
- Всё верно, правильно... В восемь и сорок пять мы здесь с вами встречаемся. Повторите когда и где мы с вами встречаемся.
И мы повторяем... когда и где... Но уровень тревожности нашей все повышается.
- Да, все правильно на этот раз... Здесь... и в восемь сорок пять времени, утром.
- Так хорошо, а вопросы есть у вас?
- Никак нет...
А ко мне есть вопросы у вас?
- Никак нет у нас к вам тоже вопросов...
- Нет, точно-точно... и совсем нет никаких у вас ко мне вопросов?
- Да, все точно – «так точно»... и никак нет никаких у нас к вам вопросов.
- Так, это хорошо, что вам все понятно. Значится так, еще раз повторю вам сейчас всю рекогносцировку на местности. – Значится так, - завтра у вас экзамен здесь,  в девять... Вы придете сюда в восемь сорок пять, или в крайнем случае в восемь пятьдесят... И вы будете здесь... Где ни будь здесь, и будете стоять где ни будь и будете ждать меня здесь, где ни будь... Это понятно вам?
- Понятно...
- Так, хорошо, тогда еще раз.... – и он все то же самое еще раз... потом и еще раз... и еще аж несколько раз повторил... Мы уже поняли давно, что менингитом за зря переболел тот уцелевший из братьев, Ивановых, военный. А этот все повторял и уточнял... Уже нам становилось неудобно... Или – уже нам давно стало неудобно... или того хуже – неудобно уж очень.
- Так теперь вы повторите, и он указал на одного из нас... Один из нас повторил. Потом он попросил повторить и другого. Другой повторил все в точности... Захаров был удовлетворен. Но еще несколько раз объяснил куда, к какому времени нам необходимо прибыть, и для чего... Потом еще раз несколько мы это еще раз несколько повторяли, а он каждый раз удовлетворялся по новому и вновь пускался во объяснения куда, когда, зачем нам надо завтра сюда прибыть, чтобы экзамен... и чтоб  его сдать... дождаться его... в восемь часов и сорок пять минут, для экзамена, который у нас там быть должен.... и вот собственно.... - Вот же что было самое сложное в этом не легком деле... – деле нарисования и написания букв.. – Именно так, - все было не так просто, как это казалось, возможно, тому кто не умел, или же не хотел писать эти буквы вместо того, чтоб постигать азы такой великой и сложной науки «военное дело».
В указанное время мы прибыли в назначенное место. И если вы были внимательны, или вы были военным, то отгадайте попробуйте хоть бы примерно: куда, когда и зачем мы с Ваней прибыли?... Примерно в это же, запланированное заранее время и место прибыл, как это ни странно, и сам Захаров... (видимо и он не забыл). И он очень долго нам объяснял, как нужно себя вести на экзамене. Чтоб мы не волновались, и чтобы что-то сказали там, на экзамене... и чтобы не волновались... И чтобы рассказывали там чего ни будь... но главное – чтобы не волновались... и главное – чтобы рассказывали...  рассказывали,  а не волновались... Рассказывали...  – Менингит – очень сложная болезнь... Не важно мы знаем об этом хоть что-то, или не знаем об этом... О том, о чем рассказывать, а не волноваться он нам еще долго советовал.
Словом, мы этот экзамен сдали на пять. Мне лично попались вопросы, которые я знал... и я их и рассказал, и я не волновался. Да и не были те вопросы какими-то сложными.
Так и отучились мы с Ваней на кафедре на военной. Ибо кроме Захарова нужны были наши таланты и другим военным, доблестным преподавателям кафедры нашей, военной. Правда таких долгих и по военному сложных переговоров уже ни разу не удалось пережить более нам. - Далее все уже как-то по проще выглядело. Хотя и осуществлялось так же, а именно – просто. Просто приходили и сдавали.

Там, правда, дальше со сборами военными небольшая неувязочка таки вышла военная. Но это ж отдельная и полноценная из истории развития нашего... или свития. А эта, со грифом «СС» или даже «СВ» история уже рассекреченная.


Война* - так в нашем ВУЗе называлась военная подготовка, при успешном освоении которой присваивали нам по окончании института звание высоко-офицерское.

«СС» или даже «ОВ»** – это грифы такие военные, обозначающие для посвященных «Совершенно Секретно», или даже «Особой Важности» посвящения, что означало аж и еще на много секретней Совершенно Секретного. О, как!

Ваня*** - это кореш мой лепший, и друг, товарищ и брат... - Милейший и великий, вместе с тем человечек такой, и одновременно феноменальных возможностей Человечище.

18,04,2019
« Последнее редактирование: Апрель 20, 2019, 14:53:03 от кольцовъ » Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #363 : Апрель 19, 2019, 16:02:02 »

Таки же война вот чута как-то затронулась... Ну и выплеснулось... Вот и выкладываю, выплеснутое... Звиняйте, коль чего не так.
Военна история, часть номер один.

Война*, менингит и Захаров. 
(Такая военно-патриотическая секретная история с грифом «СС» или даже «ОВ»**. Но, в силу прошествия определенного (секретно-большого количества) времени, и наличия менингита в истории, грифы одновременно снимаются, история рассекречивается и выходит на Божий свет (и суд читателя) в не измененном от времени виде).
На всякий случай: Лиц, не обладающих соответствующими допусками, прошу по-военному строго – НЕ ЧИТАТЬ, или читать не понимая, а то есть как-то вот так, получается, - по-военному.

Захаров, Война – вот первое наше крещение в плане нас, как «участников» с Ваней***... программы «Алло, мы ищем таланты»... Но, так мы и не были же дураками... Мало того – мы таки же и были талантливыми. И я лично сдал всю войну на «пятак», но это позже уже, не дожидаясь Неелова (а толи и не Неелова вовсе), но это позже. Это в конце уже общей военной истории. А в начальной стадии этой военной истории было вот как.
На кафедре у нас, на военной все преподаватели были военными в основном. По крайней мере иных я и  не знал там, и не наблюдал даже преподавателей. И был там один военный такой истый – майор вроде, Иванов. У нас он правда не вел ничего, но все абсолютно военные шутки и анекдоты, которые вообще ходят, как и ходили когда-то про военных, он смело принимал на себя, на грудь свою, на военную. Как знаки наград. Нет, повторюсь еще раз, я лично его не знал, хотя в лицо и видел, конечно, то есть же - был таковой точно. Но, байки про военного Иванова я слышал и слушал регулярно, и слушать их очень любил. Как та, например, байка, что якобы из менингита, и из его слов следовало, лишь два возможных исхода. Это первый из них – умиротворение вечное, то есть отход в мир иной, мирный и не военный. Или остановление в этом мире, но зато в ином из качеств личности, а именно же – становление дураком полновеснейшим... это таким то есть – ку-ку полным таким (и он изображая это ку-ку - постукивал, говорят, себя по голове, так с улыбкой такой, характерной «ку-ку полному», то есть полноценному, т.е. очень кукушестому... и делал глаза такие, аж и еще более даже военные и выразительные). И вот значит, он с братом своим этим заболеванием и переболели. И брат вот, значит,  помёр у него. А этот вот, то есть же сам таки он выжил. У нас такой, повторюсь,  Иванов этот выживший не вел ничего,  и я не стану рассказывать про то, чего не знаю. Зато у нас был Захаров. Тогда еще лишь капитан Захаров. И очень уж стойкое вызывал ощущение, что переболел менингитом именно он. А толи и был он тем самым братом родным Иванова, хотя и тоже выжившим. А толи они только однофамильцами были с ним, с братом с этим, переболевшим (это уже я так, по военному тоже взял да и пошутил, не удержался).
- Так, - спросил вкрадчиво и внимательно однажды на военных занятиях, преподаватель и капитан наш, военный Захаров, – А кто-то умеет здесь из вас рисовать? Или писать... эти, как его там, слова или буквы? И сделал при этом загадочное и странное из выражений лица своего еще более загадочным и еще более странным. Такой еще и дополнительной настороженностью необыкновенной  подернулся загадочный лик лица его и без того странного и загадочного.
Мы с Ваней, - А и чего?!,  - думаем.., и переглянувшись и кивнув друг дружке сделали жест рукой для Захарова – вот дескать, это же мы и есть... – Ага, понятно, - врубил в своей военной памяти военный Захаров такую зарубку военную, - Это уже хорошо... – Не то, видимо, было бы плохо... Или, возможно, что хорошо, но не на столько. Он попросил нас подойти к нему после звонка. И мы подошли к нему после него. Разговор был очень интересным и содержательным. – Так, - по деловому, и очень уж серьезно начал беседу Захаров,  - Ну, что вы  действительно умеете это всё дело?... - писать там, или чертить, рисовать... все это дело как следует чтоб только было?
- Да..., то есть, так точно... – слегка кивая, скромно подтвердили мы, - но это смотря сколько, чего и чем, разумеется... – Это смотря какие рисунки и чертежи... Мол, вдруг там портрет Владимира Ильича, и в полный рост, и 3 х 2 метра ему понадобился, и акварелью. А мы же в акварелях-то не шибко-то... в смысле подкованные. Мы ж больше по эскизам, по схемам, по написанию букв, -  чтобы красиво, тушью там, пером, рейсфедером и тому подобное. И он из загадочного сделался еще аж более загадочным. Раскрыл какую-то военную, по всей видимости секретную, книгу, и протянул нам иллюстрацию что в ней была. Там на небольшом рисуночке, во черно-белой цветовой гамме во всей своей красе  красовался  нарисованый танк на фоне травы реденькой такой. Такие же танки  обычно рисуют классе в восьмом все пацаны недоросшие еще до половой зрелости. И  даже те которые этого делать вообще не умеют. Зрелые в этом плане уже переходят на нарисование женщин и обнаженки.  – Не, ну так-то мы, пожалуй сумели бы, - сказали мы все так же не смело, но так, тоже с налетом военной секретности и таковой же загадочности, никак  не менее чем сугубо военной.
- Ага, ну вот значит и хорошо... – обрадовался необычайно и без того обрадованный уже Захаров, но виду, естественно нам не подал. – Значится так... – А сколько вам времени бы понадобилось, чтобы нарисовать такое же, ну скажем вот на таком вот листочке? - и он обрисовал на пальцах размеры листа.  – Ну, это же как пойдет... Тут смотря чем, и на чём и все такое, словом – такое вот дело... – Ага, - стал бегло смекать Захаров, и у него получилось и это, т.е. смекнул достаточно быстро. Он вооружил нас орудиями труда, усадил в какой-то свободной аудитории и мы принялись за задание. Через какое-то время он прибыл с проверкой, а мы уже почти все нарисовали...  нормально так...,  но главное, что ему это понравилось. И он так и сказал: Нормально. Подойдет в общем. И он снова обрадовался, но виду опять не подал. Далее все пошло еще более по-военному. – Он нам поставил боевую задачу. – Он долго... нет скорей даже очень долго и по-военному делово и скрупулезно  объяснял нам, что больше мы можем не посещать никаких военных занятий, а заниматься его заданиями в домашних условиях, то есть по индивидуальному графику. А уже на экзамене, все это дело им непременно учтется и как-то изладится... с его помощью, естественно...  И тут он очень ярко намекнул так, по военному видимо тоже, что с его именно помощью..., это все и учтется... И нам волноваться, словом, даже не следует....  Но надо чтоб все было покрыто военной тайной, при  этом покрытие это должно быть тщательным. По мере возможностей и по отдельно оговоренной договоренности мы выходили на связь, сдавали работы. Он скрытно радовался и их принимал. Давал другие задания и мы отбывали в места своей дислокации. Понятное дело, что нам это положение военное нравилось, но мы тоже виду не подавали – такое оно это военное... и дело серьезное. – Такие дела.
Когда семестр или год подготовки военной закончился, Захаров, в привычной для себя и строгой военной манере, объяснил нам как нам следует поступить, дабы пройти серьезный военный экзамен. И тут, я сильно уверен, - Иванов бы сильно «просел» бы нервно куря в стороне.... с своим менингитом перенесенным успешно, по его мнению. Нет, я лично не знал Иванова, но я зато немного узнал капитана Захарова. И что для меня был менингит Иванова? – когда тут такое... как выяснилось... – дело очень запущенное.

« Последнее редактирование: Апрель 20, 2019, 14:52:49 от кольцовъ » Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #362 : Апрель 15, 2019, 17:33:07 »

Ну, вот, таки не пропал знамо скорбный наш труд... сталбыть и мир-май быть от того должон быть тожа... Спасибо и тебе, мил человек... ато элемент такой здоровый недоброй неловкости поддавливат... так, словно сидишь во поле сам со собой,  и сам себе песни наяривашь, в гармошку играшь..., поешь то есть... а это занятие-то ого... не то и ого-го даже, а именно же - не легкое занятие, так воднова давить песняка... - и перед гармошкой неудобно.
Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
Станционный смотритель
Иногда захожу.
**
Offline

Сообщений: 70

слон


« Ответ #361 : Апрель 15, 2019, 14:02:32 »

Спасибо, кольцовъ
Записан

1979 МФ 6 гр Сергей. А/к "UTair"
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #360 : Апрель 05, 2019, 08:57:33 »

4  Электропривод
Нисколько не смутился за то Александр Андреевич, он даже, напротив, счел уместным пролить некоторый и так необходимый свет на бумажную и не запятнанную авторучкой часть «знаний» Кольцова. Он увлеченно и быстро принялся писать туда что-то, на его взгляд необходимое и совершенно понятное и так же очевидное. Кольцов то поддакивал, когда это по его ощущениям требовалось, то просто усиленно мотал головой, давая понять, что положение его не так уже и безнадежное, то есть оно в основном-то, еще нормальное такое, обычное то есть и есть положение. На редкие же и совсем простые вопросы (всё те же азы, типа 7 = 2+2 и еще аж + 3), являл он даже и знания совершенно приемлемые и даже прочные. А то и добавлял так же уверенно, что 7 может равняться и 5 + 1 и еще +1, или аж 9 и минус 2 и т.п.
Исчиркав, как полагается, весь Кольцовский листок на несколько раз (в несколько слоев), Александр Андреевич сделался, так же неожиданно для самого Кольцова, удовлетворен  качеством его подготовки, в свете вышеупомянутых, что естественно, обстоятельств и отпустил его с миром, и с «удовлетворительно», в первой строке очередной страницы зачетки. – Ведь это был первый экзамен на данной сессии.  Очень удивлен был Кольцов и так же и удовлетворен такой неожиданной частью экзамена, и этими свойствами Александра Андреевича Гусака. Профессора, и декана факультета Авиационного Оборудования, и преподавателя, как и человека, и удивительного и увлеченного.
В негласном «анамнезе» Александра Андреевича, после этих подробностей, вскрытых «сдавшейся» без потерь группой, появилась очень обнадеживающее клише:  «Шара катит», что означало его повышенную доброту и любвеобильность к сдающимся. Но это, как выяснилось совсем чуть позже, за исключением «доброты и любови» была ошибочная..., или, говоря по военному – дезинформационная информация.





Несколько все же смущенный студент Кольцов смущался, чем производил впечатление сильно смущенного почти абсолютной скромностью собственных познаний сдаваемого предмета. Это обстоятельство совсем не смутило Александра Андреевича. И он бегло прочтя вслух название первого вопроса нисколько не смущаясь выдал на него правильный, хотя и многословный и сложны ответ. Затем он проницательно заглянул в, продолжающие смущаться глаза Кольцова, и поинтересовался: все ли что ли понятно? Кольцов, испытывая едкое неудобство усиленно кивал головой, усиленно создавая видимость, что с его стороны дополнительные вопросы отсутствуют. Что ему пока абсолютно все ясно... Но, Александру Андреевичу, видимо и этого было не достаточно... Все же чувствовал опытный педагог и ученый, некоторую недосказанность со стороны экзаменуемого, а толи так он расценивал  это не унимающееся смущение. И дабы минимизировать эту, не так плодотворно воздействующую, часть диалога, он, так же логично и верно подвел под предыдущей правильной версией ответа более простую, детальную и понятную версию. Понимание в Кольцовских глазах заметно усилилось, поддакивания стали более внятными и амплитудными. Но и это еще не удовлетворило А. Андреевича, и он изложил версию ответа еще более упрощенную, в которую Кольцову уже удавалось, хотя и изредка, вклинивать собственные мысли... иногда подкрепляя их редкими, но все же практически правильными словами. Так случилось со всеми тремя экзаменационными вопросами. Из дополнительных Гусак немного рассказал Кольцову, что-то совсем уже простенькое, против которого ну ничегошеньки не мог возразить, практически переставший смущаться, Кольцов. А видя такое положительное изменение с его стороны, нашел Александр Андреевич, что вполне может учиться этот, казалось бы совсем уже было засмущавшийся до безобразия, и неудовлетворительного уровня студент Кольцов.  С чем и был он сразу отпущенным на свободу, где уже устали дожидаться его его старые друзья добрые, и новые и столь же добрые и приключения.
Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #359 : Апрель 05, 2019, 08:50:27 »

3               Электропривод
Экзамены... – Дело обычное. Обычно студенчество уже знает «анамнез» любого «препода». Т.е. как и чего любит он спрашивать, чего не любит, и чего сильно не любит – что еще важней знать кроме самих экзаменационных билетов. Обычно такие сведения приходят либо от группы, которая уже сдала дисциплину, либо от старшекурсников, которые сдали её, но уже очень давно... Ни теми ни другими знаниями из анамнеза Александра Андреевича (как и знаниями самого электропривода собственно) мы, в большинстве своем, перед одноименным экзаменом почему-то не располагали. – Толи не подготовились, а толи подготовились, но не так чтобы достаточно. То есть – подготовились почти традиционно так, что для нас было свойственно и обычно.
А еще дело в том, что как раз на эту самую сессию добавился почему-то, по каким-то загадочным, а не то – просто по странным обстоятельствам еще аж целый предмет (!). Вернее, нет – не предмет, но курсач, что не делает это обстоятельство хоть бы на чуть легче. То есть подходя к сессии, зачетной неделе, никто про таковой ничего даже не то чтобы не знал, но и не догадывался даже. И вот уже в непосредственной близости, когда бег студенчества набирает ощутимые обороты, а то и приближается к максимальным значениям таковых, но чаще и к вовсе критической скорости, вдруг да и объявили нам о «сюрпризе». Мол, надо бы и еще вот такой и такой-то курсач донести (Вот так Ого!) (читай «Ого-го себе!) (!).. А именно же – выполнить и донести. Досдать то есть.. Просто – взять... сделать (выполнить)... и просто сдать... – вот и всё. – и ничего лишнего. То есть – совсем ничего. – Только лишь взять... сделать... и сдать.
Ну, а любой курсач – это не лаба... (лабораторная работа), где из максимально плохого – это просто убьет тебя током и всё.... И это не «пара» (неуд) и это не что-то там или какое-то  там такое.... – выучил, пришел, и сдал... – Нет... - Это курсач (!)...  – Это работа, которая должна произрастать корнями своими из начала курса, а финальными листьями бить в «окна» конца этого курса, а сам курс может длиться и не один год. И это примерно страниц минимум двадцать-двадцать пять записки, до предела утыканной цифрами... и какие-то же еще чертежи... – это обычно так. И как бы не просто так – взял да и сдал... И это хорошо если женат ты, например, на отнюдь не красавице - и тебе есть тогда чем с ней подзаняться... – тогда ты с ней этим курсачем и займешься... И еще лучше если она же у тебя уже всё-всё умеет..., все что от неё требуется. Но, нет, не варить, стирать, гладить, разумеется, а лишь, кроме этого - чертить и писать... И на калькуляторе чтобы с расчетами тоже бы – было б не плохо...    – То придется ей таки не так горько... (не придется то есть ей все это учить).  Еще лучше когда это и теща (тесть, брат, сват) и все тоже умеют, а еще лучше – все они могут всё это дело такое. Когда же нет таковых – скучное, доложу вам, занятие может сложиться, и в ситуацию вылиться, прямо скажем, не очень простую. Благо и деканат понимал этот свой недочет, и что не у всех из нас столь завидное было положение семейное. Да и студент наш – это ж студент...  таки ж наш....
Или как в анекдоте: Спрашивают у американских студентов: сколько надо вам для изучения иностранного языка, пусть таки будет китайского, или японского...    – Ну, этак годика два – отвечает всегда улыбающееся американское студенчество. У англикосских студентов на тот же вопрос ответ таковой: Однако годик, другой непременно потребуется, с улыбкой заявить спешит студент англикосский... Студент советский (наш) ответил традиционно и без улыбок, осмысленно так, хотя и с кротким одновременно испугом: А это... а когда сдавать? Где и кому? – Вот такими ответами с одновременно короткими испугами и славились мы тогда, как и получающие нас  таковых опосля, славные трудовые коллективы трудящихся. За то все мы и славились..., как славные строители славного общества. Вот нам внимательности и настойчивости не доставало малость для этого, но это уже история отдельная, и к Электроприводу особенно не относящаяся.
- И вот, в нашем случае, - почти что всё то же самое. А именно,  - короткий испуг, он же – шок, а затем – надо так надо... А раз надо – буд..сделано... И слегка, конечно,  пришлось поднапрячься... и без того обороты критические  превысить еще многократно... И мы поднапряглись, а кое кто и не слегка даже. Но все, что не убивает русских (читай Советских) – делает их сильными. И мы сделались и на этот раз таковыми. И мы, то есть, опять не умерли. На то мы и были мы...
Зачетная неделя (если не знает кто.... по крайней мере у нас было именно так) – это такая неделя, когда мы почти не учились уже. Это время досдачи (ликвидации) любых «хвостов», устранения любых претензий, - словом неделя судорог... Или судорог очень болезненных, хотя и быстрых. Особенно же для тех, кто на всем протяжении семестра таковых не испытывал совершенно. С добавлением допонительного курсача, естественным образом неделя эта неимоверно укоротилась. А первым экзаменом у  нас на этой самой сессии был этот...  Именно этот как раз.... - Электропривод.
И Александру Андреевичу, декану нашему и профессору обыкновенному, было обстоятельство о курсаче этом известно как никому, то есть все так же, то есть обыкновенно.
Сама по себе наука «электропривод» ни для кого из нас не была сильно любимою, надеюсь, что это уже донесено из этих здесь слов многочисленных. Никто не сказал бы о ней (как и теперь) словами О. Митяева: ...Самою любимою ты была моею... Я искал тебя во сне, я с тобой вставал.... – нет, не сказал бы, даю вам зуб.... да чей угодно... и не во сне не искал её никто, и не вставал с нею... и до интима с этим делом увлекательным так же не поднимался. Хотя в определенной степени можно, скорей всего, занятия с этим предметом называть и интимом. В определенной лишь, подчеркну, только степени.
И сам даже Александр Андреевич Гусак не смог ничегошеньки поделать с этим удручающим обстоятельством, как он за то не старался. Но, несмотря на характерные трудности, неразделенную любовь эту, и иные отягощающие обстоятельства,  явилась наша группа на сдачу сией дисциплины в полном составе. Что сказать дальше? – А сказать собственно дальше и нечего. Практически и тогда нечего было сказать Кольцову об этой науке, кроме разве того, что только что о ней здесь было сказано.  А особенно же словами все этой же самой науки, то есть научными такими, электроприводными такими словами специальными, как впрочем и многим кому еще из его группы. Кольцов взял билет,  и прочитал все вопросы, и сел и совсем успокоился. Беспокоиться было, собственно не за что... – ни  один из вопросов беспокойства не вызвал. Хотелось было, правда, сразу уйти... – Мол, извините любезно, Александр Андреевич, но сказать собственно нечего пока совершенно... и как ни будь уже в другой раз... - Когда обучусь этим словам.  Но, впереди, человека на три-четыре, восседал такой же точно, а то и еще более достойный адепт в этой области знаний – Витя Серган. – Выдающийся Витя Серган, выдававшийся в области любых знаний необыкновенным и выдающимся образом, т.е. очень – в  же как хорошо, а вместе с тем и надежно и просто. Так ведь таки же и не восседал просто, а и даже готовился(!). Витя озабоченно ощупывал взглядом пространство аудитории, пытаясь видимо материализовать на свет Божий то, чего в его голове еще не было., ибо все что там было – не подходило, а размеры формата Электропривода не укладывалось. – А нужно-то было - выделить из общего информационного «шума» разнообразных подсказок-слов необходимый сигнал.  Зацепиться за так нужные ему прямо сейчас составляющие. Но и в этот раз, кроме самого ощупывания из стараний ничегошеньки не получалось.
Чего-чего, а лишать себя удовольствия от этого восхитительного мероприятия, - сдачи Витей экзамена (как сдачи им почти любого экзамена), Кольцов счел неуместным и недопустимым. На всеобщее удивление Гусак задал Сергану совершенно простые вопросы, часть из которых Витя отгадал неказисто, но правильно. Но, таки больше разговаривал  все же сам Александр Андреевич, и в конце концов удивил всех и особенно Виктора с ног сшибающим результатом - «удовлетворительно». Витя был более чем ярко удовлетворен таковым, и как и обычно гордо отбыл с более чем удовлетворенной улыбкой.
- Интересно, - подумал Кольцов, и еще подумал – А, собственно, чем черт не шутит.... И не стал делать, пришедшее не так давно на его ум заявление, громким.
- А, ну и чего тут у Вас,  - спросил Кольцова Александр Андреевич, когда до того наконец-то дошла очередь, и внимательно поглядел на него. И на плоды его интенсивной внутренней работы над собой по извлечению из себя знаний предмета. Между Кольцовым и Александром Андреевичем лежал лист бумаги с аккуратно переписанными на него всеми тремя вопросами билета. Там же было и указание на ФИО сдающегося и номер группы... и еще, разве число, т.е. дата сдачи экзамена. – И это все, что только и мог создать Кольцов в этих жестких и ужасных условиях. Иных «плодов» таковой подготовки на листе никаких более не было.
- Так это..., вот, собственно... это... тут... – стал было оправдываться Кольцов, и неоднозначно склонил всю тяжесть от своего положения на тот злополучный курсач, просто тяжелую долю как таковую, и иные аспекты, не позволяющие заниматься... а именно же - заниматься нормально....  и не позволившие таким образом... чтоб  должным образом... ... чтоб подготовиться... и вот... все такое... –  густо смущаясь, доложил Кольцов внимательному Александру Андреевичу.

Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #358 : Апрель 05, 2019, 08:49:10 »

2          Электропривод
Далее изучаемый на лекциях материал закреплялся на практических занятиях, в частности в лаборатории. В силу особенностей и трудоемкости электропривода как такового, практически все из лабораторного оборудования практически не работало; Или, судя по проводимым на нем лабораторным исследованиям, работало, но как-то не так, как оно должно было работать. И это мы все знали точно, на то и была наука «электропривод» до того точной наукой.
В этой связи перед каждой такой практической работой самим Гусаком Александром Андреевичем давались экспериментаторам, то есть нам, практические же рекомендации и пояснения по всему ходу этих таких не легких и точных работ. В дополнение, так сказать, к уже имеющимся и содержащимися в методичках.
Александр Андреевич собирал вокруг себя всех, жаждущих практических исследований, исследователей и сосредотачивал их внимание на обыкновенном тетрадном листе, что возлежал на столе перед ним.
Еще чуть раньше, по заранее отработанному технологическому плану, группа исследователей, дробилась на три-четыре составляющие (подгруппы), по мере предполагающейся глубины проникновения в исследуемую область. В первую такую подгруппу входили обычно подготовленные к погружению на «удовлетворительно» или чуть того меньше, т.е. неподготовленные вовсе, но погружения, как неизбежности, не отторгающие. Вторая была обустроена чуть да лучше, последующие и еще лучше. В последнюю группу входили обычно гурманы, или гуру – лица проникновенные во самые глубинные дебри наук, и Электропривода в частности. И надо было это вот для чего:
Примерно так же как и на лекциях начинал Александр Андреевич просто и ясно, а еще скорей – и еще более даже проще чем просто. – Писал какие-то совершенно понятные даже для первой подгруппы товарищей истины. Аксиомы то есть, или вещи незыблемые и общеизвестные, те же 7 – 3 = 4... Писал крупно, размашисто, и обычно с милой улыбкой. И первая из подгрупп была даже удивлена таким своим, не свойственным для неё, проникновением в тему.
Затем, увлекаясь и тем увеличивая скорость объяснений и частоту написания, а так же уменьшая размер символов, - он, улыбаясь все меньше, заглублялся со свойственным ему, очень большим дифферентом. После пятого-шестого «хода», уже вторая подгруппа, будучи заполненной знаниями до ватерлинии, до отказа  давала знак следующей из подгрупп. Это означало, что с этого момента логическую нить объяснений позже, при дешифровке, должна будет вить именно она. И эта подгруппа начинала усиленное морщение своих крепких лбов. А между тем свободных мест на листе уже практически не было. Тогда Александр Андреевич быстро переворачивал лист и логика его стремительных рассуждений устремлялась туда, т.е. на чистое еще пространство. Когда и там становилось тесно, он вновь переворачивал листок, и если на этой, первой странице места было хоть на чуть больше – объяснение снова возвращалось сюда... Лист так же мог вращаться в разные стороны, ходить  по рукам страждущих, сгибаться и мяться и он так и делал. Еще он переезжал по столу, например к такой части из заитнересантов, что выказывала неподдельный интерес к теме. Те вглядывались в него словно молодая девица в зеркальце, а потом «зеркальце» возвращалось к своему хозяину, и тот уже опять крутил его как хотел и как считал необходимым.
Любой вопрос интересующихся, мог сбить с общей логической линий Александра Андреевича, и заставить сделать его небольшой экскурс в интересуемое направление. Все это обычно фиксировалось здесь же, на этом самом листе, и ухудшало его, и без того плачевное состояние.
Отдельные члены в подгруппах ни чуть не вникая  в подробности объясняемого,  следили именно за хронологизмом перемещений (перемешиванием) этого бумажного кладезя знаний,– все это было потом необходимо для правильного толкования – одной из наиболее трудоемкой частей этих практических работ. Когда очередная группа была близка к перегрузке, подключалась следующая, а затем следующая. Когда подключалась последняя группа, на лист, точнее то, что от него оставалось, уже было совершенно же невозможно смотреть. Или смотреть без ужаса. Как, впрочем и на лица смотрящие за этим листом. Или смотреть еще было можно, конечно, но разобрать все что там... все что там, в общем.... – решительно же нельзя уже было совсем никому. Ужас легко читался почти на каждом лице, какой бы из перечисленных групп оно не принадлежало.
Тряпки, которой можно было бы стереть с листа как с доски  для такого случая еще придумано не было... да и некогда было бы пользоваться ею если и была бы она тогда таковая – все происходило, ну до того же как очень стремительно и увлекательно. За что еще раз спасибо, конечно, обыкновенному и увлеченному Александру Андреевичу. Ведь только так, и только именно так должны увлекаться, как и  должны быть увлеченными все люди. Включая обыкновенных, коими всем быть надо стараться. – Вот то, не многое и очень многое, самое важное и основное, пожалуй, что удалось мне тогда усвоить. Да, собственно, так до сих пор еще продолжаю усваивать.

Иной раз появлялся другой бумажный листок, или часть такового (какой-то обрывок), то и с ним совершалось все в точности  то же самое. – Сначала шли очень крупные символы, затем заполнялись свободные места, затем шли развороты и перевороты-переворачивания... И далее уже зачастую писалось поверх написанного ранее, но уже все-же более мелким почерком, или напротив - нарочито крупно, делая шрифт так же и наиболее жирным, что сильно затрудняло затем «перевод» на доступный язык предыдущего плана, начисто погребенного в нижних слоях, т.е. под почерком на много более увесистым...... Затем следовал почти всегда одинаковый вопрос: Ну, что ясно же?! Все подгруппы одновременно и облегченно вздыхали, что означало, что все, по крайней мере самое страшное, уже закончилось. Далее следовала сама практическая работа. Из методичек и «изуродованных» методичными объяснениями Александра Андреевича бумаг примерно одинаково следовало,  каких результатов необходимо достичь исследователям. Какие то есть, и как им необходимо осуществить практические действия, как то - подключения, переключения, измерения,  дабы до селе не известного еще никому  результата, достигнуть.  Никого совершенно не волновало, что само практическое оборудование работало..., а толи и не работало... – По крайней мере, точно этого, никто, включая и самого Александра Андреевича, точно не знал в этих лабораториях, хотя мы знали точно; Еще точнее – мы верили в то, как оно должно было работать. - Необходимо было как бы представить, что оно таки да... то есть – работает, при этом таки еще и работает как надо. Но все это были сущие уже пустяки, ибо таки самым главным было, как ни крути, - дешифрование напутственных заповедей Александра Андреевича.
Венцом коллективной практической и кропотливой работы был отчет.  Как бы такой результат что ли, как бы полученный от якобы экспериментов и опытов. И мы и поступали в соответствии с нашими предполагающимися знаниями по отношению к этому предполагающемуся результату.
- Мы исследовали одновременно все эти оба-два предположения. – Мы как бы чего-то такое там подключали, чего-то там мерили... Иногда там даже чего-то искрилось... Иногда дымило... А иной раз даже дымилось и искрило одновременно, но это значительно реже... Иной раз даже выбивало защиту (и еще реже – не выбивало).  Все исследуемые параметры, как бы замеряли и даже фиксировали... Затем проветривали лабораторию и делали вид, что ничего особенного не случилось (просто почему-то погас свет... реже – погас свет на всем этаже... и уже крайне редко – на всех этажах... – просто он взял и погас.... просто так...  а мы тут просто проветриваем),  а затем отражали эти исследования соответствующим образом, и совершенно разборчивым уже почерком, на совершенно нормальных уже тетрадных листах; При надлежащей степени ответственности, аккуратности и прилежности в чистописании - получалось практически всегда нормально, по крайней мере и в большинстве из случаев - читаемо. По крайней мере – ни одни из студентов в результате таких практических страданий не пострадал, не пал под воздействием электричества и иных поражающих факторов – не задохнулся, и из окна от отчаяния институт не покинул.
Ну, а уже  после дополнения такими практическими  навыками теоретических постулатов, необходимо было студенчеству просто очередной раз вновь явить всю полноту и глубину таковых (знаний и практического опыта) на экзамене – венце любого процесса обучения.
« Последнее редактирование: Апрель 05, 2019, 09:35:27 от кольцовъ » Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #357 : Апрель 05, 2019, 08:48:08 »

Электропривод.
1                  Электропривод - это наука такая, если не считать все ея воплощения многочисленные в нашей жизни электрифицированной. Все, что я на сегодняшний день знаю о ней, так это то, что наука эта не простая, и ох-же и хитро закрученная. Но и то зато знаю хорошо, что преподавал нам эту науку Александр Андреевич Гусак.  Обыкновенный такой и простой человек, и простой же декан  нашего же простого факультета ФАО (простого Оборудования, хотя и  Авиационного);  И, одновременно, вполне простой тоже и такой обыкновенный профессор, такой  тоже обыкновенно великий. И огромное ему за то спасибо, то есть совсем даже не обыкновенное. Как, впрочем,  и огромному множеству таких же обыкновенных и великих иных преподавателей, которые преподавали нам свои обыкновенные науки в нашем совершенно необыкновенном ВУЗе.
Кроме всех дел, которые любил Гусак так преданно и беззаветно любил он так же и нас, своих студентов, как это было в основном принято в стенах нашего ВУЗа;  И это, пожалуй, главное, хотя и  единственное знание, которое удалось ему донести при помощи этой самой своей и любви и науки, до меня по крайней мере. И теперь – это мои самые прочные, и столь же обыкновенные и одновременно необыкновенные знания. И этой, такой неизгладимой пользы от не легкой этой науки мне вполне на сей день предостаточно.
Всего в двух местах все же не прав был Александр Андреевич, и вот это где:
1.   Он полагал, видимо, что мы эту науку должны любить  никак не меньше чем это удавалось ему самому. Но, это все же было больше сил наших скромных.
И 2.  Он полагал, что мы способны таки так же, или же почти так же, как в своём собственном нагрудном кармане, разбираться в ней, таковой. Но, таки она была для нас чуть все же дальше чем любые наши карманы.
 Вот и все в чем мог тогда ошибаться Александр Андреевич, обыкновенно-необыкновенный декан наш, профессор и человек с большой, хотя и обыкновенной, буквы.
Дело своё Александр Андреевич делать очень любил. А влюбленный человек – это человек увлеченный и увлекающийся. А увлеченного человека всегда приятно послушать, ибо же и увлекает (читай – «заражает») он именно таковой своей увлеченностью. Обычная лекция Александра Андреевича начиналась обычно,  а толи даже обыденно. Все здоровались, затем перекличка. И... Задние ряды заранее заполнялись обычно уже уставшими... в том числе и от полученных знаний студентами. И те спешно «вили  себе гнезда» дабы как можно быстрей их (гнезда эти согреть, знания же – прочно усвоить в скукоженном уже от этой согретости состоянии). Передовой оплот напротив настраивался на более суровое и детальное их получение. Оставшиеся располагались в промежуточных стадиях, иной раз перемещаясь из одних мест дислокации в другие,  обычно – противоположные. Но чаще таки от первых рядов, ко рядам более благополучным в отношении душевного равновесия.
На доске, обычно очень крупными буквами (цифрами, символами, иероглифами) писалась какая ни будь абсолютная и всем понятная истина, как то, например: 2 + 5 = 7. – И всем абсолютно делалось ну до того ж хорошо, ибо всем всё было абсолютно понятно... Но, бывалые, а мы все были именно уже бывалыми в этом деле, понимали, что это не так... и ведь не просто не так, а таки не так и ДАЛЕКО... За исключением тех, конечно, кто уже отошел... и не представлял уже ничего, а только безмятежно похрапывал... или храпел, но совсем не безмятежно. Хотя таких пробуждали, дабы не «спалить» безмятежных. Затем, такими же крупными символами, незыблемость первых положительных ощущений лишь подтверждалась, и подтверждалась, и подтверждалась еще аж несколько раз. Например: 7 – 2 = 5... Следовательно 7 – 5 = 2!!! – Все это было очень понятно даже среднему студенческому звену, начинающему незаметно зевать,  а свободных (лежачих) мест на галерке оставалось все меньше. А между тем свободного места и на даже огромной доске уже почти не оставалось. И аксиомы на этом обычно заканчивались. Далее  начиналось то самое как раз увлечение. Объяснения становились более экспансивными, стремительными и быстротечными, почти что как у Жванецкого, искрометными. Вместе с этим размер символов обратно пропорционально скорости объяснений уменьшался, до еле различимых даже первому ряду «очкариков» (читай «ботаников»). Через совсем небольшой промежуток времени, Александр Андреевич уже спешно вытирал на доске какие-то, считавшиеся видимо уже давно усвоенными, места, и помещал туда новые, до селе еще не виданные на этой лекции иероглифы... Затем импульсивно объяснял на пальцах (на словах) материал, увлеченно и быстро ходил взад-вперед, и в месте, где в этом возникала необходимость, вновь обращался к доске. Здесь же, обычно в разных местах, или в тех местах, где настигала его нужная и важная мысль, спешно стирал он старую информацию и помещал туда новую... Тут же мог стереть и новую и заменить её на еще более новую, или наиболее, на его взгляд, полезную. Минут еще через пятнадцать-двадцать такой удивительной и увлекательной лекции даже самые из студентов способные обычно начинали сильно скучать или наоборот волноваться. Связь между отдельными, казалось бы даже понятными вроде бы, «кусками» лекции либо не устанавливалась, либо, что еще хуже – начинала утрачиваться. На доску к этому времени было больно смотреть, понять же из написанного на ней хоть бы что, было совершенно уже невозможно, немыслимо. Если только вы не обладали всей глубиной знаний этого самого электропривода, а заодно не обладали специальными знаниями дешифровщика, в которые знания электропривода должны были быть включены обязательно. Или вы с самого начала повествования лектора не впали вместе с ним в измененное состояние сознания, что иной раз приключалось все же с редкими отличниками, но и то крайне редко. Студенты же менее способные к этой поре уже обычно заканчивали описательную часть своего письменного повествования от том как нам всем тут необычайно трудно без денег; И доходили наконец до вопросов почти интимных -«....и, наконец, о погоде, маманя...» в своих письмах родным или близким; Или же сладко постанывали, создавая ощущение полного погружения в мир удивительного из прекрасных электроприводов. Завороженные отличники учебы хотели бы иной раз возразить, или предупредить Александра Андреевича, чтобы тот хоть чуть-чуть повременил со стираниями, ибо те еще не успели перенести дорогоценную логику его знаний в свои конспекты,  но и этого они не делали. Ибо боялись потерять и утратить начинающую вырисовываться, как им казалось,  символическую и иллюзорную нить их представления о предмете, и лекторскую интерпретации этого. – Таковым было трудно, но интересно. И таковых было мало, в отличие от в деньгах сильно нуждающихся.
Иногда, ощущая некоторую отвлеченность и странные лица собравшихся, Александр Андреевич позволял себе перейти к темам менее злободневным. И он тогда мог запросто заговорить о поэзии, например, о балете, литературе драматургии,  о каких ни будь неурядицах в общежитиях, или рассказать о славных былых временах своего еще только студенчества, когда только лишь десять рублей на троих прогулять было почти проблематично, по крайней мере за раз...  – Это заставляло большую часть аудитории встрепенуться, а кого-то отвлечься от занятия неделовой перепиской  или сном, и увлечься интересным рассказом, а то и даже в нем поучаствовать, а то и выразить некоторые сомнения (по части тех самых, к примеру, десяти из рублей). И это делало лекции Александра Андреевича наиболее ценными  и интересными для подавляющего большинства обучающихся. Ведь из них, таковых лекций полезных,  вбирали студенты чистейшую пользу, а стало быть и из этой науки во все веремена очень важной,  а именно - из электропривода.
« Последнее редактирование: Апрель 05, 2019, 15:22:18 от кольцовъ » Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #356 : Февраль 08, 2019, 10:19:29 »

* - здесь русские - это не принадлежность ко национальности, скорей к духу русскому приближенные специальным особенным образом.
Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #355 : Февраль 08, 2019, 10:12:03 »

Почему Бог любит русских*. И как это Он делает.
Ну, перво наперво – это как и обычно.., а как оно... это.. обычно? – А так же обычно за то и любят, что симпатичные. Но это шутка. Хотя, я лично, ну до того ж симпатичный, что совершенно уверен, почему Бог так со мной, а именно – бережно. (это еще одна шутка, а дальше не будет их). Разве, что на счет симпатичности собственной я не шутил (и это уже третья она же, шутка то есть). Хотя и здесь всяк тоже лишь вопрос спорный, но это как ни будь на другой раз, а еще лучше при личной встрече.
- Тык, элементарно же все, Уоэатсон!, до чего ж все элементарно...,  - чуть не вскричал автор этой строки на англо-саксонский манер, и стал писать еще аж быстрей прежнего. Лишь следует понять что есть настоящее благо, и все станет и еще ясней ясного... Прям сразу... Прям ясно-ясно, и так же понятно, как Божий день.
Корнем своим вопрос настоящий сидит чуть глубже, и вот с него и начнем его рассматривать, - вот он (корень): Это, опять таки про Небо и Землю. Где это не атмосфера и планета наша, но все же более отличные от них категории. Хотя в определенной степени, и для примеров некоторых подходит и такое, читай примитивнейшее, толкование. Так, например, вроде бы небо и земля разные вещи. – Так это лишь на взгляд приблизительный, ибо для даже такого приближения очевидно, что земля, находящаяся как бы внутри нашей атмосферы земной является с ней единым целым. Ведь что было бы с небом без земли? И что земля без воздуха, атмосферы, неба, космоса? – Так, ничего. – Непонятное нечто...  Или деревья, как и любые предметы на земле – по сути Земля и есть. Ибо же состоят они из компонентов твердых, осязаемых, на зуб исследователя берущихся спокойно, и охотно берущихся. Однако в любом из таковых есть таки воздух... Вот в дереве том же он есть. И когда все  компоненты, по окончанию срока службы этого дерева вернутся вновь в землю (земля к земле, прах к праху), то и воздух этот вернется на небо, то есть же – в атмосферу. -  Ведь так?  Но это все корни, так, для освежения представления о мироустройстве.
Что есть богатства земные? – Они есть предметы земельные. Они тверды и имеют свои характеристики жесткие, и  цену. Обычно ассоциируется, что чем не больше цена, тем и предметы дороже, ценней. Или количество предметов если больше, то и обладатель таковых более сильным представляется, богатым, респектабельным, достойным для подражания. Присмотримся же и к этому поближе. – Каких же духовных качеств были Рокфеллеры, Морганы, Дерипаски, Абрамовичи, Березовские....?  – тут список сильно большой, но логика, надеюсь понятная. – Каких это таких качеств? – спросил бы любой из них, таковых, - Ведь же души-то же нет....  – Тык, же небесных – ответил бы таковым, им. Из коих самое-самое – это ЛЮБОВЬ, есть такое у души главное качество. – А не было их у них... Вот  горы материальных предметов были. Огромные такие горы, просто же немыслимо огромадные, большие, тяжелые, плотные такие, трудом непосильным всяк нажитые. Как горб у горбуна... И столько же им и полезные. Да хоть бы у того же и моргана иль березовского и спросите... А придет время – увидите обязательно, коль интерес будет. (очень похоже на сказку Г.Х.Андерсена про снежную королеву, где Кай, мальчик увлекся холодным... предметным, земным.... и выстудил душу... любить разучился и чуть не погиб... благо хоть Герда, любовью своей отогрела его, не то бы – кронты, - вмерз бы в «богатства», загинул бы).
Все силы, хитрость, ум, проворность, способность к обману, ловкачеству – все это те качества, которые все эти горы и помогли им на себя воздвигнуть, взвалить их на себя и стать ими. А сказано же: проще верблюду в игольное ушко протиснуться, нежели Дерипаскам-Морганам в царствие Божие... - Почему? – А разве не ясно? – Тык, тяжести же вниз тянут, а небо ж  вверху. А душа-то на небе живет, а не в земле... Земля для земли, как прах для праха. Тело наше – земное. Как дерево из «земли». Из земли вышло, землей растет, преумножается, а именно – вес этой землей и набирает... Вот тянется только к свету, на верх, от земли... к солнцу. И жизнью своей создает атмосферу. Точнее обогащает кислородом небо. И частично из воздуха же и состоит... Временно, на время существования в древесной форме. Затем же воздух к воздуху, земля к земле. А кислороду-то стало чуть больше (что важно, заметьте... к слову о смысле жизни).... И чернозему, кстати, тоже прибавилось... – Вот она жизнь, и смысл ея каковой...
А тут Дерипаска (или сердюков анатолий, разъевшиеся)... Ну, да – изловчился. Ну, да – взял и присвоил... Ну, переживает, чтобы не отобрали, чтоб преумножить еще, чтобы еще потяжелее б... Он (дерипаска, любой другой из таковых) этим живет. Он ассоциирует себя с этим, он от этой «земли» своей неотделим.. Это его жизнь, смысл жизни для него в этой земле. – В увеличении, преумножении всей этой массы, богатства, «Земли». И что? – В чем сила-то, брат?   Вот и останется душа его над этими златами чахнуть. Ибо как же она возвысится над всем этим, когда вся его энергия жизненная здесь, при этой «горе добра», или «земли». – И не кислород никакой, а лишь только воздух испорченный.
А по хорошему-то – земля должна быть для духа лишь пищей телесной... Как воздух для жизни. Земля для земного. И коль скоро тело – это земля по сути, то и земные блага (еда) должны бы использоваться лишь для развития этого тела, как души носителя (резервуара). Для поддержания её в теле, т.е. для поддержания и развития тела. Но в степени необходимой достаточности и только... А не как там у них... (у нас, конечно же.... ведь мы все – это они и есть, за редким, разве, исключением... с тою лишь разницей, что способностей и пронырливости, конечно же, меньше у нас, чем у них, богачей-ловкачей... а так-то – да все одинаково... – те же жадность и алчность, и тяга к богатству, обогащению, и присвоению чужого, чуждого, лишнего).  А все земное оно нашим не будет. Так только лишь во временном, разве что, пользовании. Ведь же с собой этого ничего не унести.
А вот, например, Пушкин и иже с ним которые – так те не известны огромными состояниями (фабриками, корпорациями, холдингами), или способностями таковые стяжать, преумножать это (чахнуть над ними как царь-кащей над своим златом). Или художники, что рисовали, творили в нищете... Таким душам и привязаться-то здесь, на земле не к чему... Такие они будут на небе на самом верху..., как, впрочем и уже теперь, т.е. еще при жизни. Ибо же легкие обычно души эти, и земным не отягощены они. – Вот таковые корни, примерно.... И сам откопаешь, нароешь еще, коли захочешь... А я о другом: За что же Бог нас так любит.
Так ведь не дает же он человеку русскому «землю», что это если как не любовь его?. На что она русскому человеку эта «земля»? Богатства материальные, когда он и без них умудряется душу-то вон свою как закрутить, как поизгадить. А с этими благами и вовсе бы возгордился и вовсе издох. Или, что точно: что немцу (читай европейцу) нормально, то русскому – смерть... Их-то вон, немчуру, как прихватили злобно эти издержки цивилизации – детей они не желают рожать, в себя сконцентрированы, - в свое хлебало работают, - земное им подавай (карьеру, жизнь лучшую и комфортную, лгбт, домики, яхты.. комфортности).  - Так русский люд лишь изводится, так он в быков превращается вмиг, в дерипасок и сердюковых... А те... – про тех уж известно.
Так что же Бог? А Бог, как и любой из заботящихся о своих детках родителей, спичек не даст им. Пока они не вырастут. Иначе же дом и сожгут.
И вот, приглядевшись, увидим, как Он раздает по талантам. – Тому, однако, кто не стяжает его, - даст еще больше. – И будет больше у кого много уже есть... И не будет дано тому у кого мало... Ведь если в землю (в любом из смыслов) зарывать «небо» (таланты), то и зачем их давать тогда? – Как и любой из вас не даст своему ребятенку земельную вещь неимоверной цены... ибо же или растеряет, не в состоянии оценить это, или того хуже – погибнет от этого (а так и происходит, и произойдет). Сколько вон, таковых ребятишек на дорогущих машинах папашкиных убиваются? Сколько на «машинках» (шприцах) убиваются, ибо души-то нет уже... Душе уже некуда деваться... Душа уже разложившаяся, ибо о «небе» кроме как в наркотическом опьянении извращенном и не знает ни капли такая детина..., т.е. вообще ничего о нем не предполагает даже... Так и мечтать же ей не о чем, если с самого детства все о чем не попросит дают. (их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть).  И потому, по этой по самой причине, жалеет Бог человека русского. Нет, тут я не национальность имею ввиду, а больше другое, душевное что ли родство какое-то.
И потому, дерипасок и абрамовичей всяческих, ходорковских, березовских пожалеть только стоит. Ибо же через них отведена была от народа русского  беда неминуемая – богатство «земное» обильное, тяжелое, и для него неподъемное. Он и без него вон опьянел весь и поискалечился. А с ним бы давно уже бы утонул насовсем, окочурился бы.
Или еще раз в историю если мы окунулись бы, то и увидели бы, что не принесло экспроприированное добро (земля) пользы для экспроприирующих. А смерть и вражду принесло. Нет практически ни одного вытянувшего крупный куш (выигравшего в лотерею, иную игру) и прожившего долго и счастливо. За исключением тех, кто распорядился добром этим в пользу лиц в этом нуждающихся. – Нельзя посадить за руль самого роскошного автомобиля, самолета, яхты и т.п. ребенка не умеющего управлять этим, ибо погибнет он, что скорее всего. И еще окружающих с собой прихватит. Вот поэтому и не дает наш, заботливый Бог, отец наш, нам, сынам русским таких тяжестей неимоверных. Вот поэтому и не дает. Любит нас, и не дает надорвать душу.
А как научимся не стяжать их, а на общее дело пускать. То, вот увидите, как заживем сразу же, ну до того же красиво. до того ж хорошо.... А уж на небе какой сразу же праздник устроится – так то же совершенно другая история. – Да просто же чудо а не история даже. Вот увидите, все так и будет. В самой ближайшей вскорости.


« Последнее редактирование: Февраль 08, 2019, 10:19:20 от кольцовъ » Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #354 : Январь 11, 2019, 08:59:09 »

Так, разве что чисто история, с которой меня лично, так пристойно знакомила Райзман С. М. (но это из интернета, естественно, выдержка):
...Суворов начал свой поход 21 сентября, когда в Альпах уже началась настоящая зима. Совершать переход в зимних условиях казалось откровенным самоубийством, так как большинство перевалов превращаются в неприступные снежные крепости, горные тропы исчезают под толстым слоем снега, а бесконечные метели не позволяют ничего видеть дальше вытянутой руки.

Первым серьезным препятствием, кроме погодных условий, стала бригада французов под командованием Луазона, которая прикрывала переход через перевал Сен-Готард. Умело действуя тремя колоннами, русско-австрийские войска под командованием Суворова смогли оттеснить неприятеля и выйти к деревне Урзерн.

Следующим препятствием на пути войск Суворова был Чертов мост (Teufelsbruecke), который перекинут через р. Рёйса. Желая не допустить чрезмерного укрепления французов на левом берегу, Суворов отдал приказ генералу Каменскому преследовать войска отступавшего генерала Лекурба, изматывая французские части постоянными арьергардными боями. В результате французы не смогли укрепиться у Чертова моста, но разобрали центральную его часть, сделав проход невозможным. Тогда русские солдаты под командованием П.И. Багратиона разобрали стоящий неподалёку сарай на брёвна, и, связав их между собой офицерскими шарфами, перебросили через пролом. Под натиском русских французы вынуждены отступить, а большая их часть была направлена на юг для эвакуации. Всего у Лекурба осталось 3 000 человек, после эвакуации не более 900.

Уже 29 сентября войска Суворова спускаются в Мутенскую долину через перевал Кинцинг-Кульм. В это же время фельдмаршал получает донесение о поражении сил Римского-Корсакова и австрийского полководца Хотца от Андре Массены – будущего маршала Франции. В результате Массене удалось окружить русские силы в долине. Суворов прекрасно понимал, в каком положении находятся войска. Накануне этого боя он обратился к офицерам: «Мы окружены горами… окружены врагом сильным, возгордившимся победою… Со времени дела при Пруте, при Государе Императоре Петре Великом, русские войска никогда не были в таком гибелью грозящем положении… Нет, это уже не измена, а явное предательство… разумное, рассчитанное предательство нас, столько крови своей проливших за спасение Австрии. Помощи теперь ждать не от кого, одна надежда на Бога, другая - на величайшую храбрость и высочайшее самоотвержение войск, вами предводимых… Нам предстоят труды величайшие, небывалые в мире! Мы на краю пропасти! Но мы - русские! С нами Бог! Спасите, спасите честь и достояние России и ее Самодержца!.. Спасите сына его…»

Старший из офицеров Отто Дерфольден ответил фельдмаршалу: «Все перенесем и не посрамим русского оружия, а если и падем, то умрем со славою! Веди нас, куда хочешь, делай, что знаешь! Мы твои, отец, мы русские!»

1 октября в Мутенской долине сошлись русские войска численностью 14 тыс. человек под командованием генерала А.Г. Розенберга с 24-тысячным корпусом под командованием генерала Массена. Понимая своё отчаянное положение, русские войска начали наступать на французские позиции и завязали всеобщий рукопашный бой. Натиск русских воинов был таков, что французский центр не смог продержатся и получаса – французы начали беспорядочное отступление. Входе истребления французских войск русский унтер-офицер Иван Махотин добрался до самого Массены и содрал с него золотой эполет, хотя генералу удалось бежать. В результате русские потеряли 700 человек убитыми и ранеными. Потери французов составили от 3 000 до 6 000 человек. В плен было взято 1 200 солдат и офицеров, в том числе генерал Ла Курк. Трофеями русских стали семь орудий и одно знамя.

Переход Суворова через Альпы стал беспрецедентным в истории. Никто ни до, ни после Суворова не совершал его в зимнее время. Русские войска доблестно выполнили свои союзнические обязательства перед австрийцами, чего нельзя сказать о последних.
Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
кольцовъ
Спонсоры
*****
Offline

Сообщений: 1196

Я люблю тебя, жисть...


« Ответ #353 : Январь 11, 2019, 08:13:35 »

8
А. О. (!)    Как и обычно, вот еще чего вспомнил. Вот наверняка же есть в твоих кладезях знаний такое из них, - внимай внимательно:   А на Руси, мол, всегда много пили... Есть таковое или нету его? Нет, ты обязательно ответь... или хоть бы предположительно скажи – согласный ты с таким утверждением или напротив, т.е. не согласный... И как тебе сие?
Или такие вопросы; что есть молекула и что есть атом, и в чем про меж них принципиальная разница? Какие реки наполняют Волгу, Обь, Енисей, Лену? Когда родился и погиб Пушкин, Лермонтов, Тючьев, Твардовский, Циолковский? Что такое «Лимит, Предел, Интеграл, Котангенс», когда и где была Куликовская битва, Сталинградское сражение, переход через Альпы? – Такие, как ты наверняка заметил, вопросы вполне простые. Мало того – ответы на них ты обязательно знал... когда-то... Ведь все это мы изучали в школе. Не так ли? Но, я так полагаю, что ты (как и я, впрочем) на большинство из этих простых вопросов ответа не знаешь. А вот что на Руси пили, всегда и много – это ты знаешь и точно, и точно же так и абсолютно. – Это константа. Откуда же эти знания, друг ты мой ситный? Роза Михайловна нам их не давала, и Райзман Софья Исааковна тоже и Лидия Петровна Ежова не давала. Тогда откуда же эти, такие, на зависть всем перечисленным педагогам, дай Бог им всем всего наилучшего, знания прочные и аж же незыблемые? Такие  при том основательные и конкретные, так хорошо усвоенные и так долго «играющие»? – Вот ведь вопрос из вопросов! - И это хороший вопрос. Ответив на который, найдутся сразу же и ответы на многие из вопросов, встречавшихся раньше. Подумай, подумай. Таки нельзя ничем помочь человеку, который не хочет сам изменяться, и который думать не хочет. Он ведь же знает, что много и всегда на Руси пили. И в этом одна из настоящих его трагедий. Одна из.... Ибо чего-чего, а трагедий для человека русского (читай Российского, советского, постсоветского) всегда было более чем предостаточно. И не без помощи, кстати, со стороны... Да, да, именно с той стороны... Со стороны друзей его, которые и на Куликовом поле старались, и на льду Чудского озера славно себя зарекомендовали, сражаясь против Александра Невского...., и в Сталинградской битве падали так же невинно убиенными, прямо аж с пожеланием мира на синюшных губах*, с чем и пожаловали сюда, на землю Русскую.... словом, если захочешь – узнаешь.
* - это из доклада школьника-иуды из Нового Уренгоя в бундестаге... – такого же нам с тобой друга.
Но, важней здесь же отметить как, прямо на наших глазах меняется весь ход истории... Точней – ему помогают так изменяться... И это работает, что еще более страшно и гадко... А все потому, что мы где и когда была Куликовская битва не помним (хоть нас и учили), а что на Руси всегда и много пили МЫ ЗНАЕМ точнехонько. Ибо же так, видимо, надо. Кому только? – И тоже простой вроде б вопрос.
Но, да ты засыпаешь, конечно (если еще не уснул), ну так спи...
« Последнее редактирование: Январь 11, 2019, 08:35:13 от кольцовъ » Записан

Прощайте и Здравствуйте, люди добрыя!...
Страниц: 1 ... 14 15 [16] 17 18 ... 40
  Печать  
 
Перейти в:  

Powered by MySQL Powered by PHP Powered by SMF 1.1.21 | SMF © 2006, Simple Machines Valid XHTML 1.0! Valid CSS!
Страница сгенерирована за 0.271 секунд. Запросов: 20.