|
Эндык вспомнилось вот... Там, будет чутка ниже... А заодно уже, и от всей её, от души стало быть, усих поздравляю с мир-труд-маем, и заодно июль-июнь-августом и прочими другими праздниками! И понимания желаю всем, что конечно же... Развели нас, братци, и противопоставили. Вот и требуется понимания, дабы излечить побыстрей происходящее.
Рассказик.
О языке, и совсем чуть или немного об Алике Ильине (из Новосибирску).
А тут же вот ведь какое дело припоминается. В далекой молодости сие происходило. Годы на дворе тогда стояли хлесткие, жесткие такие, жаркие, а времена стояли всё там же суровые. Но, мы молоды были тогда и с легкостью, а то и без таковой переносили всё это, или жили как полагается, с удовольствием, не то аж с удовольствиями. Такое вот, значит, вступление. Ага.
А так-то, в те времена трое нас жило из земляков в Киеве во общежитии. Двое нас, значится из Челябинска, а еще один дружок тоже наш, но уже чутка из Сатки он был, это город такой, что во Челябинской области располагается. А еще один, и тоже друг наш и общий знакомы наш по той комнате (за номером триста тридцать один, если кто совсем уже предметно так заинтересуется), по, это значит, по студенческой комнате, был из Новосибирску городу. Но, речь не об нём, хотя и звали его все тогда Ильиным Аликом. Вот. И были мы все тогда первокурсниками, киевского, ордена трудового и красного знамени института инженеров гражданской авиации, а еще и имени шестидесятилетия образования СССР. Или, укороченно если, то КИИГАИШЛОСССР, хотя обычно звучало лишь укороченное очень КИИГА просто. Вот это как.
А уже на втором курсе нас перемешали всех. Так-то любили, конечно, нас, в те времена славные завсегда перемешивать, уже и не знаю зачем это так плотно любили это они. Ну, а мне так и вообще выпал жребий не самый дружественный в части торжественности, - мне вообще куйко-места тогда не предоставили. - Толи сочли, что не шибко нуждающийся я в этом месте, а толи восприняли, что и без этого места как-то да перебьется студент в моём веселом лице изо града Челябинска. Эх, я же тогда, не без приключений, разумеется, пережил весь этот год в дружеской атмосфере соратников «зайцем», т.е. не официально, почти подпольно в «двойке», что располагалась прям рядом с «копейкой», (где мы и жили прежде, до этого во 331-ой во комнате) втором то есть общежитии, поскольку нумер у общежития этого был аккурат «два». В то время как у «копейки» нумер был, что общепонятно, один, первый то есть был номер у ей… Но, это уже другая история. Здесь же хотел я лишь к языковой части слегка прикоснуться, да вот про подробности чутка отвлекся.
Ну, да ладно, возвратимся же ко прикосновениям.
Эндык же вот, Игорю, тому, что из Сатки выпало тогда поселиться в комнате с одним типом очень не местным, а еще точней аж субъектом иностранного происхождения. Его там произвели на свет потому что.., во загранице. Нас вот тут всех перечисленных, с Челябинску двух, одного с Сатки и даже из Новосибирску Ильина Алика произвели. А этого вот во самой загранице заделали, и тама же он и родился от этого. С Перу как будто бы был тот разлюбезный товарищем, а толи и не из Перу он был тогда даже, но точней уже один хрен, не припоминается. Ага. И вот мы живем все, и мы все тама учимся. А студент тот, которому жить тогда выпало с нашим Игорем, с тем, что из Сатки, учился нас на год старше. А именно мы на втором тогда маялись, а он уже за третий год обучения принимал муки образования. И вот не поверите… Хотя, все может быть, вполне даже и поверите даже… Ах, да, еще чуть не позабыл. Он же не только на год старше нас обучался, но он еще и курсы прошел подготовительные. А это такие курсы, где всех на них попадающихся иностранцев подтягивали до уровня нашего, советского в те времена, образования средне-школьного. Ну, и заодно уже, с такой же примерно целью – чтоб и языковую разницу упразднить, да хоть бы мал-мало. Ну, чтобы они понимать могли чему их учить тут все-таки собираются. Так немцев всяческих, поляков, болгаринов не морили на таковых курсах. А всяческих там кубинцев, лаосцев, вьетнамцев, тех таких все же морили. Ибо велика была пропасть разницы и в языковом русле, и в части общей подготовки в рамках школьной эрудиции. И вот же, чего характерно, - по языковой части, такие охломоны как и мы, или кубинцы, те язык резче схватывали нецензурный и вполне бегло в самой скорости уже на нем изъясняться могли, при том вполне внятно. Нутк, они же на то и балбесы, как и мы же, такие же. И вот они горячо так и деловито бравировали, и завсегда оченно громко, что примечательно: Но(!) ниуя-уля!!!, или «уй-каугггда уиылоуля» - слышалось повсеместно, если число куинцев доходило размером до двух говорящих (если их было три, то громкость увеличивалась пропорционально, но никак не меньше чем раза в два, а уже если их было четыре и более, то слышать их могли и во соседствующих общежитиях, а то и ажно на много дальше), что означало, конечно же «нет», «никак нет» или «нет и быть не может», если переводить всё буквально. А, согласитесь же, просто «нет»-слово выучить, понимать, и применять при общении сложно же, да и скучно, мелко в общем-то, мелковато. А кубинцы как раз, те парни наоборот очень такие это подвижные, резвые, бодрые и очень громкие, словом к знаниям передовым тянущиеся… располагающиеся ко обретению таковых и старающиеся, связок голосовых при том надорвать не боящиеся.
А деликатные товарищи, европейцы, скромные такие, азиаты там с африканцами, те наоборот как-то не проникались страстью особенной к нецензурщине. И вот, если сидишь ты теперя и следишь пристально, и вынимательно, то наверняка и даже с легкостью догадался уже и сообразил, что Перуанец этот наш, тот, который и жил теперь с Игорем, что из Сатки, что в челябинской области, учил в пересчете на времена те неспокойные, язык наш русский, цельных три всего-то года уже. Это первый год на ПО (подготовительное отделение), второй год на первом и третий год на втором курсе. Поскольку, повторюсь, учился он нас на год старше, а мы, закончив первый, учились уже на втором курсе. А он, значит на третьем в это же время торжественное и обучался тогда. И вот теперь уже самый и есть конёк этой истории. – Ходил я тогда со удовольствием во гости к Игорю. Нет же, с превеликим удовольствием я ходил тогда в гости к Игорю этому нашему. Но, совсем не потому, что он был родом из Сатки и из челябинской области. А потому, что перуанец этот… мать бы его… пусть бы так же как и я, прегорячо радовалась бы, он разговаривал… Да, да он разговаривал… на нашем, на русском… На великом нашем и на могучем на нашем русском. А я ходил тогда в эти гости и как раз-таки, чтоб также прегорячо радоваться, тому радоваться как он это делает. – Он говорил правильно, ёмко, и размеренно и красиво, и с интонациями, хотя и с небольшим перуанским акцентом. Говорил словно читал книгу, Толстого, Чехова, толи и Достоевского. То был русский и наикрасивейший язык. И он не примешивал туда не то что «бэ-наХэ» всякие, но даже и м-м-м, э-э-э, а-а-а, а-э-у-у м-м он не примешивал. Говорил ровно, не заикаясь, не вспоминая и подбирая слова. Говорил сложно и с оборотами, при этом не запутывая падежей со склонениями. А я ходил и я наслаждался. Слушал я язык этот наш, и я гордился, что вот же это какой это язык у нас есть. Сам же, конечно же, разбавлял его всеми этими э… м-м, о, а… и бэ на хэ всякими, и даже, что еще много грустней иного толку словцами прекрепкима.
Вот это какая получилась история, с которой я лично вынес многое, включая мать его, того перуанца этого, как и самого перуанца, что жил тогда с нашим с Игорем, что из Сатки, что во челябинской области, за что всем перечисленным выше и благодарен по сей день настоящий, включая Алика из Новосибирску. День (сегодняшний этот) не сахар и мёд, разумеется, но и не повод, чтоб не любить и не думать о вышесказанном, как и вообще об сказанном, как и просто о СЛОВЕ, что завсегда было в начале. Вот же это какие дела.
|
)
