Выпуск 1989 года

[кольцовъ]

2.               Одна из кроватей (а возможно и две) были двухъярусными, что освобождало для развития творчества почти половину комнатного пространства.  Пространство это, при помощи трапов для душа (традиционного студенческо-строительного материала) было поделено еще на ряд зон и предназначалось  для развития творчества  уже индивидуального, т.е. индивида его (этот участок пространства) населяющего, каждое из которых было уютно и красиво по-своему, (т.е. по-своему – индивидуально). Трапы играли в театре комнаты не только ключевые роли  ширм-перегородок, не гнушались они и ролями второстепенными – этажерок, подставок, полочек и стеллажей, игра которых была также точной и изящной, в соответствии с творческим режиссерским замыслом. В комнате всегда можно было послушать шикарного качества музыку, для чего был задействован магнитофон «НОТА» (бабинник, стерео, девятнадцатая скорость… вобчем – класс!) который располагался на стеллаже справа от входа и был прикреплен к ушам индивидуального слушателя (обычно располагавшегося слева от входа – на одном из ярусов кровати) посредством провода с наушниками на конце. Для обобщенного прослушивания предполагалось использование колонок, расположенных здесь же, неподалеку – на перегородках-стеллажах. Много чего еще интересного и полезного размещалось на этих же стеллажах. Это и многочисленные тетради, книги, учебники и всякая другая полезная, менее полезная, совсем бесполезная или просто красивая мелочь. Напротив входа, под окном стоял стол и козлотрон. Если кто не знает (может, кто не так удачно сюда зашел, или менее удачно заходил тогда – в светлые те и далекие времена) козлотрон – это такое нехитрое инженерное сооружение, приспособленное для козления. А козлить означало переводить чертежи с нижнего на верхний лист. Обычным козлотроном обычно являлось обычное же оконное стекло. У душманов же и козлотрон был не обычным, т.е. ничего в нем особенно необычного, конечно, не было, но и обычным его назвать не могу, т.к. был он в разы лучше обычного. Это было тоже обычное, но уже не стекло, а окно, целиком вынутое из своего обычного оконного проема. Был он тем хорош, что более безопасен в плане порезов, а так же надежен и удобен с точки зрения всевозможных пространственных манипуляций при его подготовке к использованию. На столе и подоконнике как обычно располагалась настольная лампа, чаек-кофеек…булочки… ну в общем все примерно как обычно, в соответствии с решаемыми задачами.
Раз, зайдя за очередной корочкой, или еще за чем - не помню, я не без испуга обнаружил её обескураженных жителей среди её же искореженных останков. Комната была смыта, стерта с лица земли. Тайфун и цунами в одном лице были дополнены разрухой от разрушительного и внезапного набега свободнопасущихся слонов-бегемотов мигрирующих очевидно в более пригодные для постоянного места-жительства края, однако скоропостижно, вернувшихся оттуда тем же путем сразу же, по причине их к таковой неприспособленности.
Вся комната была наполнена дымящимися еще руинами, вокруг которых понуро ходили свежеиспеченные погорельцы, пытаясь отыскать хоть какие-то уцелевшие вещи.
Один погорелец лежал на нижнем ярусе, чудом выжившей после разгула стихии, двухъярусной кровати пытаясь как-то отгородить себя от неумолимо надвигающихся итогов случившегося и вертел в руках, некогда соединяющий его с миром музыки, провод с сиротливо торчащими из него жилами. Сами наушники валялись где-то рядом, сомнений не было - они начали новую автономную, но глухонемую жизнь.
Живые, но разбитые скорбью погорельцы пояснили…. Что зашел к ним Вися… Просто - зашел.
Произошло это в совершенно спокойное, мирное время суток, когда хозяева комнаты занимались своими, повседневно-мирными делами. Один из них лежал на кровати и слушал легкую музыку. Он отдыхал. Другой козлил собственные чертежи подставив под раму козлотрона настольную лампу. Оставшийся люд делал какие-то повседневные, институтские задания за столом, сдабривая это дело коллективным чае-кофейком и

[кольцовъ]

3.                какими-то незатейливыми ватрушками. Атмосфера была чистой, свежей и безоблачной… Беды ничто не предвещало….
Вися постучался неожиданно, отнюдь не вероломно, скорей даже почтительно и вежливо… открыв дверь он, так же тихо, попросил спичек… просто спичек….
Ему сказали – «возьми… только осторожней – там шнур…» (тот самый шнур, по которому из магнитофона в уши отдыхающего переливалась музыкальная  легкость)
После слова шнур, как-то внезапно и одновременно почувствовав недоброе, совсем не желающие войны,  душманы единогласно заорали со всех сторон: ШНУР!!!!!!…стой там!…., не шевелись!!!!… сейчас вынесем… дадим…
НО,             Вися,           отдавая дань трудовому подвигу мирного населения, не желая отнимать у радушных хозяев драгоценных временных мгновений, и видя перед собой цель своего визита – спички,     не устоял…. Спички покоились рядом, почти рядом - на одной из полок комнатной переборки…. В шаге от порога…. Никак не более двух шагов…
Его от них отделял только один барьер - немного провисающий над полом шнур наушников, о котором душманы громко проорали ему со всех сторон. И Витя этот, первый и последний барьер взял. Он взял его влёт. Смело, скрупулезно и точно он подошел к шнуру…        и без разбега…           перепрыгнул его…..              точнее  хотел перепрыгнуть….
В одной из фаз своего полета (взлет это был, приземление или верхняя его точка висения уже не важно) он таки сумел запутаться колесами своего лайнера в проводах… чем вверг его в стремительное и всеразрушающее пике.
Пытаясь сохранить утраченное за время неудачного полета равновесие он развел в стороны руки-крылья и, хватая ими все подряд, постарался таким образом зафиксироваться в пространстве. Попавшаяся в эти руки кровать сдвинулась, но выдержала. С магнитофонным же стеллажом случилось худшее т.к. он был легче, и он не выдержал, он был обречен. Он дал крен от вертикального своего положения и вместе с магнитофоном, колонками и многочисленными, но малонужными мелочами стал обрушаться на Висю, превращаясь в более мелкие и непригодные для дальнейшей эксплуатации обломки.
 Уходя из под его травмирующих факторов и об них же запинаясь, не закрепляясь на отдельных достигнутых высотах, Вися, продолжал свое стремительное победоносное шествие (точнее - полет). Голова его грозного лайнера залетала в среднюю часть комнаты, ноги летели где-то тут же невдалеке, активно помогая рукам собирать попадающиеся,  еще устойчиво стоящие на полу, вполне целые еще, предметы. 
Быстро и так же плодотворно пролетев и это среднекомнатное пространство он внырнул в последнюю оставшуюся её или от нее часть и с блеском закончил свой авианалет возле окна. Он, повторяя героические летные подвиги, протаранил козлотрон и всем фюзеляжем врезался в стол с чертежами и чаем, не забыв, однако увлечь в этот свой последний парад шторы, вместе с гардиной, чайником и незатейливой люстрой.
Еще недавно вполне успешные и мирные жители с нескрываемой скорбью и недоумением осмысливали происходящее, точнее уже произошедшее, тоесть - свершившееся… еще точнее – пытались осмысливать…
Униженно и виновато глядя на них снизу, среди обломков стола, стекла и уже бывших, т.е. смертельно раненных, истекающих чаем и кофе, чертежей и тетрадей,
сиротливо лежал и шевелился Вися, выпутываясь из остатков финишной ленты победителя – шторин.
Он начинал оглядываться, оценивая произведенные им разрушения - руины.
По восточному деликатно, совершенно не пытаясь добить раненного гостя, его (как в военной песне) аккуратно извлекли из под обломков и (уже не как в этой-же песне – в последний путь) проводили к двери.… Там же у двери ему выразили соболезнование, из-за того, что достать среди руин спички уже не представлялось возможным, по крайней мере, в ближайшее время. И он, ушибленный и огорченный, отбыл ни с чем.
Я, особенно не завидуя оставшимся в живых, попытался  подселить к душманским сердцам надежду, что таки она - надежда должна бы умирать последней, а до этого, слава Богу, еще не дошло.

[кольцовъ]

так же как в те разы буду сливать с конца... те. читать будеть удобней сверьху... пронумерую...

[кольцовъ]

привет народ! спасиба всем... тебе Игорь тожа, молодец, осилил, смог... тоже не проваливайсе дальше... или глубже... в том смысле - што выныривай почащще.
тута вот кака штука друзья и соратники... оказалось - эррекция творческая тоже не така уж стойко-длинная... а без ея оплодотворение, еякуляция всякая (как водится) невозможна... да и сам процесс становится более скушным, затруднительным и менее интенсивным... а хде виагру для души искать не знамо... токашта надеяца буду шта не время ей ешо навсехда покидать мое расчувствованное творчеством туловище... и удастся таки чегось ешо в этой жиздни семяизвержить...  извергнуть...
пунхт два: тута я подумал, неэтично как-та хвамилии называть героическия, посему предупреждаю канкретна - буду их чутка перефразировать... еще более канкретна - не от посмеяцца заради, а из чисто высокоэтических соображений....
еси хто скажеть - мол мене не переделывай - скажу - ладна тебе не буду... и войдеть он тада в мировую историю под своей не переделанной фамильей... О как...     а совсем даже не от того, что я фамилию эту позабыл...  нету, не позабыл ешо...пакашта помню...
засим заливаю вам ешо одну трогательную историю, тронул вот сени с утре... но чутка, чуйствую, не дотрогал, ну да раз ждете - дотрогайте по своему вкусу есишто сами... оно ить забавное тако дело - иной раз ченить потрогать... 
итак:

[MAVR]

Всем привет!!!Лично я молчать не буду и другим не советую!!! Простите за хромой слог и за суровую правду жизни, все персы вымышлены только на этом листе, а в жизни они есть....всегда хотел поделиться одним случаем из жизни, а сегодня на метро Юго-западная тормознула телка и сказала слова, которые я, с одним персом(история еще вскроет его имя), говорил очень уверенно ....до определенного момента, проще, до одного мента, который имел несчастье дежурить на Хрещатике!!!! Слова очень простые про любовь... и отсутствие денег, нам никто не отказывал( или нам так казалось). Первую, как говорится, выпили неглядя!!!! Живы----ура!!!! Вторая с унылым ворчанием о качестве(сейчас бы дали в морду), но опять же ХРЯЩАТИК, и мы с некоторым персом захрустели в уютный детприемник, благо он был рядом(глубокое удивление было позже, обследовав его, мы пришли к заключению, что бухали на крыше ментов....так что крышевали мы их раньше чем они это поняли.....) приняв в свой приемник, они нам принялись устраивать допрос в стиле "Тарантино", мой брат (имя его пока умалчивает моя скромность), ваш покорный слуга начал с ними устраивать шоу неваляшки, они бьют, а он гадина поднимается, и говорит обидные слова-типа всех не убьете!!!!, после этого менты сказали, всех в детскую комнату милиции.....обидные слова они говорили!!!! Накопившаяся горечь и обида за бесцельные годы жизни, дала знать в полной мере.....и...плевок попал четко в мента....его слова были- пренебрегаешь па....в этот момент вышла наша следак и сказала магические слова.....позвони через 16 часов (вот и думай что нада делать 16 часов?).....но мы с одним персом энали , что нада делать и шасть на старое место(благо панков и всяких гнид мы оттуда регулярно шугали недетской метлой) угадай.......а наш портвейн нас ждет!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
 уже в метро за нами гналась целая шайка ментов и отмазки, типа,  мы токо от вас, не катили и от КПИ приходилось валить куда придется, пользуясь случаем хочу сказать большое спасибо всем боевым подругам(даже тем кого не помню), медфак в том числе(в смысле я их люблю, но не помню), так как в той погоне, не вариант добраться было доброму гафовцу до мирного......всех участников той погони из КЗ "ЛИРА" просим откликнуться и все таки признать двух детей родившихся спонтанно, своими!!!!!

[Serg]

Всем привет! Вот ведь! Как быстро к хорошему привыкаешь! Каждый день, да по нескольку раз заглядываю на эту страничку... А новых воспоминаний Кольцова чего-то и нет. Или полки высоковаты, или пыли на них скопилось немеряно, а, может, враги провайдера челябинского замочили, но факт - уже четыре дня мы в ожидании. Перекопированы, переварены, обсмакованы, разорваны на крылатые фразы мысли Кольцовские. И Хольгер, а - главное - и Циглер стали ближе и роднее. А новых персонажей всё нет. И я вот тут подумал, - а ведь персонажи не бесчисленны. И в один прекрасный день они (эти самые персонажи) могут закончится... Неужели мы опять потом замолчим на долгие годы  в ожидании "нового Кольцова"?.. Как бы этого не хотелось... Не замолкайте, господа! Может просто у кого и клавы нету на компе. Может, поэтому он не может нас порадовать своими творениями. А почитать завсегда рад. Так будем и дальше радовать всех в меру своих писательских способностей. Ура!!!

[Порфирьев М]

Привет всем!
Доставай-ка,с полок,Шурка, свои мысли и воспоминания!Стряхни с них пыль времен и мусор каждодневный...!
Всё писанное тобою - читаемо и гармонично....!
....Не гляди на иногдашнее  всеобщее молчание.Мы ведь все тут...,рядом...!Просто иногда молчим и слухаем... И со словами-мыслями собираемся...,перевариваем сЪеденное,как Серёжка говорит...!
По-ентому ,Шурка,дабы заполнить паузу,с нетерпением ждемс следующее произведение....



   

[кольцовъ]

Первая, неожиданная  встреча Кольцова с Хольгером состоялась в КТИЛПЕ. Произошла она внезапно и неожиданно для них обоих в разгар праздничной встречи нового года. Запись праздничных мероприятий имела весьма плохое качество ввиду чрезмерного их буйства и многократно прерывалась паузами, называемыми в науке провалами, теми самыми - провалами памяти.
Итак, после выхода из очередного такого её провала, Кольцов вернулся к ПОЛНОценной жизни и не без удивления обнаружил себя сидящим на стуле в совершенно незнакомой ему комнате, в компании совершенно незнакомых ему людей. Это не могло быть вытрезвителем и такое обстоятельство не могло его не радовать. К увеличению этой радости он заметил также, что ощущает себя среди всего этого совершенно хорошо и спокойно. Обстановка была уютной и дружественно-теплой. Собравшиеся вокруг него в полукруг люди тоже сидели, и внимательно слушали какой-то интересный рассказ. Присоединившись к числу слушателей, с еще большим удивлением он заподозрил, что рассказ проистекал из него самого.  Мысли рассказчика были весьма ему понятны,  а многие из них даже знакомы.  Проистекали они ровно и покладисто не запинаясь друг за друга и не сбиваясь в кучу, однако  в языке наблюдался какой-то странный, очень похожий на немецкий, акцент….!? Сообразительность в это время проснуться еще не умела, но и без её участия, к продолжающемуся своему удивлению, он чувствовал себя  не то, что сносно, а вполне даже комфортно. Возможно потому, что повышенная его застенчивость также пребывала в крепкой дреме, слившись в объятиях с своей неизменной спутницей – стеснительностью.
Речь, конечно же, шла о Родине. Родиной оратора, по всей видимости званого и  оттого - желанного гостя, –  была Германия. Радушные и гостеприимные хозяева с интересом расспрашивали об особенностях тамошнего, - ихнего, мировоззрения подчеркнуто-уважительно называя его Хольгером, а тот, не переставая  радовать хозяев, но еще больше Кольцова, старательно им отвечал. Вот тогда-то Кольцов запоздало, но догадался, что вопросы касаются Хольгера Циглера и мешать ему, как и прежде не смел. Новый русский немец с трудом владел изломанным, но все же русским языком, уповая на только первый год его (языка) изучение и это еще больше умиляло собравшихся, впервые видевших живого иностранца так непосредственно близко.
Следующее, что очередной раз удивило Кольцова – это небольшой, красивый бокальчик в правой руке. В нем находилась прозрачная жидкость светло коричневого цвета. Внутреннее, не успевшее еще уснуть или уже проснувшееся чутьё, сравнивая в памяти похожие запахи, подсказывало – «что-то крепкое… - портвейном это быть не может…», портвейн – это немедленная капитуляция, равно = смерть. Посредством  Хольгера он деликатно полюбопытствовал и узнал, что это не портвейн, а какой-то супер-заморский, дорогущий коньяк, привезенный каким то очень волосаторуким студентом (или его папой) из-за бугра!, и применяющийся для приправки только архиважных мероприятий. Поэтому все собравшиеся держали в руках рюмки с водкой. Хольгер понюхал ближе и очень одобрительно сказал: «я….» что означало, «…о, если бы вы только знали, как я тронут теплом вашей заботы…». Не знаю, сколько мог продолжаться этот первый выход в свет Хольгера, только нездоровый позыв со стороны Кольцовского, в те времена еще не закаленного желудка, неоднозначно дал понять, что дела хороши не настолько – фронт близок и залпы его отдельно взятых орудий уже слышны. И дабы не уронить только что поднятый флаг гордой немецкой нации, Хольгер быстро, насколько позволял его костляво-русский язык, произнес какой-то, встреченный всеобщим одобрением тост, быстренько выпил, и спешно ретировался, продолжая благодарно-одобрительно повторять «я  - я…». Так впервые появившийся Хольгер, впервые предоставил Кольцову возможность испытать красоту букета настоящего, дорогого напитка. Правда длилась данная радость совсем недолго, - ровно столько, сколько понадобилось быстроногому тандему, чтобы донести заморское зелье к ближайшему туалету и заботливо поделиться им, при помощи сантехнических коммуникаций, с самим Ихтиандром. 
Затем память очередной раз отдалась в крепкие руки сна, изменив одновременно уже сразу двум мужчинам, оставшимся один на один с её отсутствием, в комическом, т.е. беспомощном состоянии, - состоянии полного нестояния – т.е. комы.
Обесчещенный и покинутый памятью новоиспеченный дуэт застыл в оцепенении в космическом вакууме, между этажами незнакомого общежития. И кто знает, как сложилась бы судьба каждого из них, включая и судьбу этого рассказа,  не появись совершенно случайно и откуда нивозьмись, но очень кстати, в этом месте и в это время еще один их общий друг. Точнее даже не общий…
Друг этот был другом Кольцова. Это был Петя. Он, скоропостижно оставив ёлку, мчался куда-то по своим, неотложным делам, побыстрее разрешить маленькую, но гнетущую его нужду.  Кольцова Петя Полухин знал весьма хорошо. Приятеля же его не знал вовсе, а сначала даже и совсем его не видел. Тут все трое (со слов Пети) стали сильно удивляться. Кольцов представился Хольгером и удивил Петю заявлением, что никакого Кольцова он не знает. Да и самого Петю, кстати, тоже видит впервые.  Хольгер, однако, тоже не внес ясности. Он, к всеобщему удивлению, очень плохо говорил по-русски, ни Кольцова, ни Петю не признавая, и решительно не желая этого делать за отсутствием таковой необходимости. Он и далее желал оставаться в  удивительном  и прекрасном открытом космосе, поскольку с его плохоразборчивых слов -«…йяа  ейсть зьдъ-есьть йю-чьийть-сья… ньё пльёй-хё знаайть…- сьё-йзнавайьть рью-ський йя-зиыйкь…»
Петя оставлять  товарищей в такой беде, тем более в открытом космосе не мог, не имел он такой привычки. Не такое у него было воспитание. Он несколько раз принимался хлопать то одного, то другого по щекам, пытаясь заставить сфокусировать на себе хоть чей нибудь взгляд. Оба взгляда одинаково смотрели в никуда и, хотя иногда временно и наводили резкость, процесс идентификации не срабатывал, - блок памяти был сильно поврежден.
Кольцов по-прежнему не признавал из собравшихся никого кроме Циглера, последний же говорил по «рь-юусь-сь-кье» все хуже и хуже, переходя на сладкое сонное постанывание, и начиная рассеянно искать космическую плацкарту. Единственным шансом продолжить прерванное в цокольном этаже веселье – было взвалить друзей на себя и вынести обоих из космоса и от греха подальше. Так он и сделал. Он, хотя и с трудом, благополучно донес интернациональный космический экипаж до их корабля на пятом этаже, сгрузил его в
кровать, предусмотрительно закрыл на ключ дверь, тем самым существенно уменьшив космическое пространство до безопасных размеров отдельно взятой комнаты, и снова убежал на ёлку.
Проснувшись утром, частично самовосстановившаяся память Кольцова доложила ему подробный отчет о событиях произошедших с ним и его новым другом Хольгером за отрезок времени от комнаты с дружеским полукругом до вызова Ихтиандра. Остальные показания, были слишком рыхлыми и зыбкими, поэтому в них она беспомощно путалась и сбивалась.
Некоторые подробности и детали этой интернационально-новогодней истории были восстановлены при помощи, проснувшегося ближе к обеду Пети, - крестному отцу новорожденных космонавтов. О недостающих же подробностях и деталях этого полета история на сегодняшний день временно умалчивает, но не теряет надежды на появление других  космических очевидцев.

[кольцовъ]

прежде всего - всем собравшимся неслыханно-несказанно, - т.е. сильно рад и здравствуйте!
все остальные - тоже здравствуйте и еще одно пожелание - меньше мусорите (это уже всех касаемо.. должон жеж быть хоть какой-то смысл в пожеланиях?!   - ну так всем нам должно бы стать лучше). а ты, Серега, вари давай быстрее, ато негоже недоваренное вы... вобщем работать надо над варением... старацца нада.... а как же? теперь к заданному тобой вопросу, Миша:
Сам по себе термин - напряжение – это просто… Это некоторая кавзиэссенция из концепции  тесных отношений, очень похожих друг на друга, маленьких таких, почти элементарных (еле заметных вооруженному человеческому глазу) частиц пространства и материи,  (ровно как и других – напротив, -  диаметрально противоположных)  ограничивающихся своим содержанием в одних  и  тех же временных рамках,    характеризующаяся их крайне близким расстоянием относительно друг друга и желающими эту такую близость все более или удалить, или перевести в разряд приятных друг для друга близостей, всенепременно проявляющаяся  во все более усугубляющейся форме, ну или где-то приблизительно так…
Или:  с одной стороны юридически сухого языка – это обозначает процесс оказания или усиления (обычно негативного) влияния на «сторону» (обычно потерпевшего, иногда свидетелей или  обвиняемых, (когда источником напряжения становятся  органисты – т.е. - работники органов… т.е. - менты.  – кстати, - совершенно неожиданно-новорожденный термин)). По обратную же сторону данных сухоязычных юридических баррикад, т.е. в более простонародной но еще цензурной интерпретации – означает наезд, опрессовку или расчесывание одной отдельно взятой репы с целью добычи из её содержимого полезных составляющих.   
Так, на мой взгляд, простенько и легко для широкого восприятия, видится мне характеристика этого, взятого отдельно, термина.
Роль же поведения напряжения в человеке, вызванное общественными местами или роль человека в напряжении общественных мест, как и напряженные человеческой ролью общественные места – несомненно, вопросы во многом глубоко интересные и многогранные. И кому как ни нам – сухим электротехническим знатокам терминов размачивать, растирать в пригодную обычному пищеварению муку,  их научные гранитно-твердые грани? Но дело в другом, глубоко уважаемые сограждане, и жаждущий конкретных ответов Михаил. Дело в другом – на полках моих запыленных временем воспоминаний скопилось множество более менеесухоязычных историй, жаждующих побыстрей дойти до (твоего  в том числе) слушащего еще уха, и милостиво (во многом благодаря тебе же) просящих меня сделать этот путь более быстрым и менее тернистым.
Прислушиваясь к их убедительным стонам, надеясь на ваше к нам (мне и им) снисхождение – выдаю на гора новый полуфабрикат.

[Карасёв]

Кто сказал, что критика не двигает литературу? Это было, есть и будет. Мастеру от хвальбы и рукоплесканий быстро наскучит, слог потеряет свою содержательность, твёрдость, целостность и объём. Чтобы не затухал революционный, бунтарский костёр его мыслей. Чтобы бурлил ревущий водопад воспоминаний вечной молодости. Ура, товарищи!!!

[Порфирьев М]

Приветствую всех участвующих и временно неучаствующих, тоже !
Поздравляю ,господа, уже с прошедшим  Днём студента!Желаю благосостояния души и тела..!
Всёж таки и сами когда- то бывали в тех временах,а порою, и по сей день бываем там!
Олежку радостно тож созерцать в литературном кружке....Привет!
Шура!Тебе спасибо за труды!Все  читаемое - отвращения и кошмарных снов не вызывает,способствует пищеварению и осознанному долголетию...(шутк.)И не вынуждай народ писать тебе в личку.Пусть писает  лучше на форуме...!Стесняться здесь некого!Усе свои..., родные...!А не родные - не свои..!
С сопротивлением, кажись, наконец-то разобрались...
Далее,предлагаю порассуждать на тему "напряжение и его влияние на поведение человека в общественных местах"....Шура, с тебя очередной шедевр...
Так глядишь и название специательности своей вспомним,термины там разные сухие электротехнические.Потом потиху и до формулЪ дойдем.Глядишь еще одно образование получим!Уже философское!Уже заочно!
Стас...!НТВ очень хороший канал...!Есть ,безусловно, технические моменты территориального вещания региональных репортажей....
   

 

[Serg]

Не успев ещё переварить предыдущие произведения, мы уже получили новые, т.е. очередные. Да, - чувствуется, что долгие зимние полярные ночи на далёком (или не очень) севере не прошли даром. Призываешь критиковать, искать изъяны!... Так ведь не бросаются они (изъяны эти) в глаза. Вот ведь какое дело! Читаю на одном дыхании, и ловлю себя на мысли, что как-то не хочется, чтобы текст вдруг взял и закончился. Боковым зрением вижу, что окончание близко и автоматически, дабы получить побольше удовольствие, замедляю чтение. Вот так. А ты желаешь критических стрел... Эт, может, если ошибки попробовать попроверять... Дак ведь текст-то авторский, - тоже не придерёшься... Так что уволь. Ждёмс продолжения.

[Карасёв]

 Оторваться от написанного было невозможно: магия "булгаковского" текста завораживала, достоверность реплик, выверенность каждого слова cнова и снова напоминали, что Кольцовъ написал действительно гениальное произведение. И всё это на форуме  блистательных авиационных инженеров!!!

[кольцовъ]

1                  Это будет жестоко-жесткий, с элементами голой пошлости, рассказ.  И если вы ребенок или слабохлипкая, изнеженная пышками женщина-старушка, непонятно откуда и зачем здесь появившиеся - читать категорически запрещаю, хотя в целях ознакомления и полезности некоторых отдельно взятых мыслей – рекомендую и даже советую.
В обычном случае мне не очень-то нравится перебирать не лучшие воспоминания, в особенности выносить их на всеобщую дегустацию… в виде мусора, тоесть из избы. Но в истории этой вместе с мусором есть и зерна хорошего, доброго, вечного от того и пишу я здесь это, надеясь в глубине своих глубин, что как раз таки они-то и прорастут. Итак:

Черный, Кот, и красный помидор. (о великих тайнах превращений и дематериализации)

Так называется этот рассказ, названный по именам главных героев. Есть правда и еще два не менее главных героя – это Терич и Тигран, но они бы здесь, в названии, подпортили немножко воздушности его рифмы (ритма). В жизни же той нашей, студенческой, ничего серьезного они подпортить, конечно же, не могли, ибо как не зря гласит народная мудрость – в здоровом теле – здоровый Дух. И в этом она бесспорно права. А разве может здоровый Дух, что нибудь испортить? Нет, дорогие мои, не может. А Терич и Тигран, как и большинство героев данного рассказа, являлись носителями именно его, т.е. духа  здорового, т.е. были они его счастливыми обладателями. Да. Да и собственно вся атмосфера нашего пребывания в институтских стенах  была проникнута этим таким здоровым, благоприятно на нас влияющим и манящим – здоровым Духом. За тем, однако, редким исключением, когда дух этот, пытался испортить какой нибудь не совсем здоровый индивид в виде злобного препода или того хуже – распоясанного недостатками воспитания, злодея студента.
Вы просите превращений, дематериализации и тайн? А потерпите, они здесь будут. Поокунайтесь-ка лучше сперва в смак воспоминаний.
Поокунались? Ну, тада – я продолжаю.
Кот и Терич были друзьями.
Они дружили. (наверное, лишнее, не информативное, но очень доброе предложение, не смог его здесь не напечатать). Они и учились вместе и по духу, очевидно, тоже были тождественны. И вместе с остальными бойцами делили пылкую любовь к склеиванию ласт, ибо это было их излюбленным занятием. Но не об этом сейчас,  а сейчас – о другом:
Однажды, где-то в глубинных недрах «копейки», этакого нерукотворного памятника слиянию невинности с вульгарной разнузданностью,  на гордый лик этого прочного союза (не вульгарной, разумеется, невинности, а союза Кота-Терича) была пролита нехорошая, можно сказать - грязная, тень подозрительного и позорного обвинения.  Вменялось им пособничество в дематериализации. Или, выражаясь юридически правильным, языком - КРАЖЕ. Укралась какая-то итальянская, суперлюбимая одной из культурных барышень, баснословной цены косметика, сделанная, как и все тогда заморское в Китае. Хотя, возможно, гораздо более скромной (учитывая пылкую любовь к поднебесной) цены она тогда укралась, но злые языки настаивали на именно той – баснословной, итальянской цене.
В копейке тогда происходило много чудес. В принципе любое студенческое общежитие обычно предполагает наличие таковых.  Наличие же присутствия бойцов занимающихся своим любимым делом, чудеса эти усугубляло особенно интенсивно, придавая им дополнительные еще более чудесные качества.
Но чудеса те обычно были более бесхитростные и веселые. В этом же случае – дематериализация. Хотя даже и не она собственно, хотя и такое гнусное подозрение в этом чуде – далеко не самое лучшее чудо.
Тут (тоесть сразу), как (х…)  тоесть бэтмэн, с горы, появляется следующий главный герой рассказа – черный. Не знаю почему, но так его называли, и ему это, скорее всего нравилось, хотя был он не негр. Ничего плохого, ровно, как и хорошего, об этом главном герое я сказать пока не могу – не имел я чести знать его и рассматривать его близ.

[кольцовъ]

2                    Да и нафиг он мне не нужен был тогда – его близ.  Да и не до того тогда было – ведь нас ждали великие дела, чудеса, ну и любимое занятие, конечно, тоже. Итак – появляется этот черный и вносит с собой злобное официальное  заявление:  «кароче…если украденная вещчица в экстренном порядке не сыщщецца – я вас (Кота и Терича) – повешу-на…(тут еще несколько выражений, усиливающих и без того гнетущую напряженность, но не для широких масс)». Ну, тоесть означает буквально – смертельно убью при помощи старого бесхитростного способа – повешенья, тоесть насмерть. «…Срок – сутки».  (на языке все том-же,  юридическом – статья УК № 102 – 109, тяжелые такие статьи и нехорошие).
Последние насторожились. Да и как им было не настораживаться, кому ж охота быть повешенным, темпаче – уже через сутки? Поскольку сама итальянская косметика, по причине невозможности, материализоваться бы скорее всего не смогла бы, а повлиять на этот процесс запятнанно-подозреваемые тоже не умели, а может и не желали особенно – было принято традиционное и правильное решение – обратиться за помощью к знатокам со звонком к другу.
Одним из знатоков такого интимно-запутанного вопроса, а заодно по совместительству и другом был Тигран. О нем я тоже, кроме уже сказанного, мало чего могу поведать. Знаю лишь, что был он нашего возраста, учился где-то на ФАРЭО или Мехе и в лице его, голосе и темпераменте проскальзывали нотки кавказских корней.
Так в назначенное время в назначенном месте (близ шестерки) состоялась судьбоносная встреча или – типа-эта… в натуре стрела забитая. Крыльцо общаги плотно покрыли лучшие представители нашего курса – болельщики, рьяно болеющие за честь рассматриваемого мундира и готовые свои лучшие чувства по отношению к оному немедленно явить в грубой физической форме. Назовем это кворумом. Итак – кворум собрался. Хмуро-рассеяные, до сих пор не лишенные настороженности подозреваемые – на местах. Стали нервенно ждать черного -  судью и по совместительству - палача.
Замечу - ссоры, и стычки  даже между факультетами не были у нас редкостью, лично я просто не припоминаю такой ни одной. За исключением разве что – хороших и добрых, типа студ. весны, кубка Африки… А тут – внутрифакультетский чирей… на всю голову, геморрой, – тоесть – конфуз мирового масштаба да и только…
Но долго сказ сказывается, а дело шло быстрей.
Черный подошел гордой походкой моряка в окружении какого-то верноподданного кореша, согреваемый лучами собственноручно засеянной славы, сверкая и побрякивая самодельными медалями за проявленные при этом изнуряющем посеве отвагу и доблесть.
Медали были обычными, яркими. Часть из них отлита была старым дедовским способом - красноармейцами первого года службы по заказу, уже почти исполнивших такой священный для каждого гражданина долг перед родиной, героев-дедов. Обычно важно и праздно болтающихся тут-же - по военным объектам, в ожидании своих заказов, со спущенным по самое это дело ремнем и головном уборе, прикрепленным к задней части головы, известным только им способом.
Другая часть медалей отражала подвиги гражданского (невоенного) характера и ковалась  обычно в местах не столь отдаленных, и блеском качества  особенно не выделялась.
Упомянутые эти награды использовались обычно в сочетании с белым конем, на котором герой обычно возвращался из рядов или мест. И имели целью – прицельно точно поражать истомленные женские сердца деревенских жительниц, не избалованных нежной геройской заботой. Ослепленные светом невиданной славы они, как подкошенные, обязаны были гроздями ссыпаться к ногам героя и самоукладываться там-же в ровные ряды, - штабеля.
Все главные герои,  участники процесса (без болельщиков) отошли поодаль – на угол общаги. И произошел там между  ними следующий разговор. 
Сначала Тигран спокойно спросил: «А где собственно, веревка?»
Черный недопонял, и Тигран еще раз спросил про веревку, на которой в случае неудовлетворения условий пакта, должны бы висеть, качаемые ветрами, свежеповешенные.